« Назад
КОГДА СТЫДНО ПРОСИТЬ НА ЗРЕЛИЩА…
Гость "Белоруссии" – ведущий солист Театра музыкальной комедии, заслуженный артист РБ, лауреат премии Союза Молодежи Беларуси Алексей ИСАЕВ.
А. А.: Алексей Николаевич, несмотря на то, что цикл бесед пол нашей рубрикой ведется уже достаточно долго, вы – первый, кто представляет здесь жанр оперетты. Не скрою, обратиться к вам мы решили еще и потому, что на сегодняшний день, и это общепризнанно, в республике нет равного вам по классу исполнителя. Тем более интересно узнать, как сегодня живется лучшему баритону Беларуси? К тому же, вы ведь живете в республике не очень давно…
А. И.: Действительно, в Беларуси я живу седьмой год и в моей карьере это – четвертый театр. А начинал я после окончания Красноярского института искусств, где мы со знаменитым Дмитрием Хворостовским занимались у одного педагога, профессора Е. К. Иофель, в Барнауле. Затем пел в Ростове-на-Дону и в Краснодаре. И все это время, как говорится, белой завистью завидовал тем артистам оперетты, которым посчастливилось стать актерами в Одесском, Свердловском, Московском, Ленинградском или Минском театрах, что резко выделялись своим уровнем, своей классической фундаментальностью, если можно так выразиться, во всем тогдашнем Советском Союзе. Стать актером одного из этих элитных театров уже означало признание твоего высокого класса, стать в нем солистом было почти вершиной. Если же тебя специально приглашали сюда на место солиста, то, сами понимаете, каким признанием это выглядело в глазах коллег. Меня пригласили в один театр с самой Натальей Гайдой… В нашем деле высокое причудливо сплетается с земным: чтобы пригласить артиста, нужно предоставить ему жилье, которого у театров никогда не было. Именно поэтому на вторых-третьих ролях у нас заняты исключительно местные исполнители, хотя это не всегда на благо самому театру. Мне в какой-то мере повезло – эмигрировал в США Григорий Харик, в Минске срочно понадобился певец моего тембра. Пригласили, дали однокомнатную квартиру, где наша семья до сих пор живет вчетвером – сынишка, Никита, еще только ходить учится. Это при том, что я в свои сорок три года давно уже дед, а внучка, которой меня одарил сын от первого брака, старше моего младшенького, которого я безумно люблю. Только теперь, в зрелом возрасте, понимаешь, что для нас значат дети. И невостребованность свою очень больно переживаешь. Понимаете, писатель, у которого сегодня нет шансов издаться, может писать в стол – потомки издадут и прочтут. Полотна художника тоже могут дождаться должной оценки. А что делать певцу, который может и хочет петь, когда у него нет спектаклей или концертов? Где и перед кем мне демонстрировать свои вокальные данные? Время-то лепи! А позвонишь в какую-то организацию или на предприятие, предложишь выступить перед коллективом, как когда-то, еще в советские времена, артисты выступали, так тебя порой за ненормального принимают. Вот и сидишь в периоды подобного простоя дома, в четырех стенах, и всякие нехорошие мысли в голову лезут… Хотя мне, положа руку на сердце, по сравнению с другими артистами грех жаловаться. В республике меня ценят, звания и премии удостоили. Почти ни один правительственный концерт без моего участия не обходится. Благодаря концертам сравнительно безбедно и живу на два с небольшим миллиона "зайцев", что мне платят в театре, семью прокормить невозможно. Впрочем, певец Алексей Исаев и личную заботу главы государства на себе ощутил. Сегодня ведь бесплатных квартир государство почти не дает, разве что в исключительных случаях. А Александр Григорьевич, зная положение, посчитал ситуацию исключительной – по его личному распоряжению моей семье выделена просторная трехкомнатная квартира в строящемся престижном доме. Что, кроме чувства глубочайшей признательности, я после этого могу испытывать к президенту нашей страны? И когда я говорю, что считаю себя, русского человека, сыном двух народов – Россия меня воспитала, Беларусь приняла – это, поверьте, не просто громкие слова. Ни в одной из других бывших советских республик я просто не смогу жить.
А. А.: Ваш переезд в Беларусь по времени совпал с распадом СССР. Вы уезжали из советского Ростова, а приехали в суверенный Минск…
А. И.: Проблем с репертуаром у меня не было ни там, ни здесь. Я пою то, чему меня учили, что я люблю – ведущие партии в "Мистере Иксе", "Цыганском бароне". В Беларуси мне посчастливилось познакомиться и подружиться с прекрасным композитором Игорем Лученком, песни которого с удовольствием исполняю. Я приглашаю Игоря Михайловича в свои концерты, он меня – в свои… С двумя Эдуардами – Ханком и Зарицким – тоже в дружеских отношениях состою. Общаться с такими людьми – очень важный момент для творца… Увы, оперетта во все времена оставалась жанром "нераскрученным", ее редко показывали по телевидению, зритель плохо знал наших звезд. Хотя вокальные данные у нас, как в опере, а аудитория – как на эстраде. Не помню, чтобы оперетту пропагандировало и Белорусское телевидение. Неудивительно, что порой встречаешь умных, образованных, серьезных людей, которые искренне удивляются: "А что, в Минске до сих пор существует Театр музыкальной комедии? Вы не развалились, не обанкротились?" Всякий раз приходится объяснять, что театр не просто существует, что спектакли у нас неизменно аншлаговые, порой хочешь пригласить кого-либо из знакомых, да места в зале отыскать невозможно. Ежегодно у нас бывает, в отличие от других сценических коллективов, по несколько премьер, наш балет пользуется высоким авторитетом за рубежом, куда его охотно приглашают.
А. А: И все же, Алексей Николаевич, мне кажется, что вы чего-то недоговариваете. Сегодня актеры многих статичных театров жалуются на нездоровую обстановку в своих коллективах, некоторые просто уходят. Скажем. Николай Еременко уже не играет на сцене купаловского театра, а Александра Климова – на сцене горьковского… Земля слухами полнится, говорят, что и у вас в театре без конфликта не обошлось…
А. И.: Видит Бог, не хотел я касаться этой темы. Да, видно, придется. Все то, что я сказал выше про аншлаги, премьеры и популярность за рубежом, – чистая правда. Но неполная. На мой взгляд, сегодня ситуация в театре сложилась ужаснейшая. Наш нынешний главный режиссер Борис Лагода, во всеуслышание заявляя о своей гениальности, которая, замечу, никак на практике не подкрепляется, попросту "задергал" коллектив.
Оперетта в его постановке зачастую начинает напоминать студенческий капустник. Критики он не переносит, подчеркивая, что запросто обойдется и без капризных маститых мастеров. Некоторые вынуждены были уйти, на их месте зияет вакуум. Театр наш сегодня чем-то напоминает автомобиль с выключенным двигателем, который катится под уклон. Под уклон, замечу, катятся сегодня все, но там, где двигатель в порядке, остаются шансы не только на плавный спуск, но и на последующий подъем. У нас же при таком руководстве этих шансов нет. Маленький пример. О том, что в нашем театре ожидается премьера, недавно сообщили почти все газеты – слишком это нечастое явление по нынешним временам. Но когда журналисты посмотрели постановку Б. Лагоды, они словно воды в рот набрали. Всем стало понятно, что гениальностью здесь и не пахнет. Впрочем, мне бы не хотелось превращать нашу беседу в трибуну для сведения каких-то счетов. Поэтому добавлю только, что группа ведущих артистов театра, и я в том числе, обратилась с письмом в администрацию президента. Просим разобраться в ситуации и помочь сохранить самобытный творческий коллектив.
А. А.: И вы искренне верите, что там вам способны помочь? Некоторые известные мастера сегодня открыто заявляют: многие беды нашей культуры идут от того, что сама нынешняя власть малокультурна…
А. И.: А я с этими людьми категорически не согласен. Мне много раз приходилось близко соприкасаться с крупными государственными деятелями, военными, министрами. Они работают сутками напролет и хорошо знают свое дело.
А в искусстве многие из них разбираются куда более профессионально, чем большинство артистов или писателей в государственных вопросах. Другое дело, что вся прежняя система образования, да и нынешняя тоже, очень слабо развивают в человеке чувство прекрасного. К нему приходишь сам, постепенно. Если, конечно, стремишься к этому. Сам я родился хоть и рядом с Москвой, но в деревне. Многое потом пришлось наверстывать. Иностранному языку нас, к примеру, обучал бывший недоучившийся фронтовик, дипломированная учительница из нашей глуши попросту сбежала. Поздно открыл для себя поэзию – Есенина, Пушкина. Первому, может быть, по причине своего сельского происхождения, до сих пор отдаю приоритет. Хотя у меня самого теперь немало друзей среди поэтов. А в нашей ситуации, убежден, разобраться не так уж сложно. Нельзя допускать, чтобы творческий уровень труппы продолжал снижаться и дальше. Недавно у нас одного артиста хора в цех солистов вроде бы на повышение перевели. Он ко мне подходит и сообщает: "Леша, я теперь тоже солистом стал…" А я возьми да и рубани: "Это не потому, что ты лучше петь начал, а потому, что в театре нынче с голосами худо!" Обиделся…
А. А.: В среде деятелей культуры сегодня существует определенное противостояние между русско- и белорусскоязычными творцами. Обе стороны любят поговорить о своих обидах, у каждого своя правота. А в вашем, опереточном жанре как решается эта проблема? Вообще, вам когда-нибудь лакали почувствовать, что не являетесь "национальным кадром"?
А. И.: Тут мне, с одной стороны, проще, с другой, наоборот, сложнее. Дело в том, что "белорусизировать" оперетту в свое время так и не успели. И в нашем репертуаре сегодня нет ни одной постановки на белорусском языке, что, я считаю, в корне неправильным. Если существует народ, должно быть и национальное искусство. Но здесь я категорически против всяких искусственно созданных приоритетов. Считаю, что никакой разницы между произведениями из-за языка, на котором они созданы, быть не должно. Кому станет лучше, если плохая белорусская оперетта станет исполняться вместо хорошей русской или наоборот? Пострадают все. Поэтому я против всякого рода фестивалей и конкурсов, на которые допускаются лишь носители какого-то одного языка. А что касается того, давали ли мне понять, что я "чужой"? Неоднократно! И дело здесь даже не в языке или национальности. Просто, когда я приехал, в Минске давно уже сложились определенного рода тусовки, объединяющие людей на почве дружбы, родства, кумовства, землячества. Когда такой тусовочный лидер организует сборный концерт, он, естественно, зовет только "своих". Впрочем, я уже говорил, что успел здесь со многими подружиться… Сами не пригласят, так кто-то позвонит, напомнит, а то и прямое указание даст…
А. А.: С вашими вокальными данными, на мой взгляд, можно было бы, как говорится, заткнуть за пояс многих российских эстрадных звезд. Вам не обидно получать пятьдесят долларов в месяц за "живое" пение, когда заезжая поп-звезда, немного покривлявшись под фонограмму, полу чает в сто раз больше. Причем не в месяц, а за один только концерт…
А. И.: Разумеется, обидно. Я в свое время даже мечтал петь на эстраде. Долго об этом рассказывать, скажу лишь, что крылья на этом пути подрубили мне основательно. И дали возможность еще раз убедиться, что умение петь здесь – далеко не самый главный фактор. Тебя должны "раскрутить", вложив в это дело огромные средства. А где их взять? Вот и "раскручивают" тех, за чьими спинами стоят люди с очень толстыми кошельками. При современной технике звукозаписи "певцом" можно сделать любого – из ста попыток каждый хоть раз, но возьмет ноту правильно. Потом это все компонуется, и… одураченная публика выкладывает огромные деньги за входной билет. К тому же, эстрада – удел молодых: Магомаев, Кобзон, Захаров популярность завоевали, когда им еще не было тридцати. Да и вообще, у каждого свой удел в искусстве. Я выбрал оперетту, ей и буду служить. Хотя обидно, конечно, что поешь, поешь, а тебя все равно мало кто знает.
А. А.: А есть ли у того "автомобиля без мотора", о котором вы говорили выше, и который сегодня олицетворяет искусство вообще, хоть какие-то шансы выехать на нормальную магистраль, а не катиться под откос и дальше?
А. И.: Жизнь сделала меня оптимистом… Хотя произойти мгновенно подобные изменения "маршрута" не могут. Слишком много дыр в государстве, чтобы все силы и средства бросать только на культуру. Когда видишь по телевидению, как голодные люди выходят в соседней России требовать – нет, не зрелищ – хлеба, становится стыдно и неловко просить у государства на зрелища. Народ вначале нужно накормить, а к искусству он уже потянется сам. Так было во все времена. Так, убежден, случится и на сей раз.
Анатолий АВРУТИН.
Белоруссия. – 1998. – 24 июля. – С. 4.
|
