« Назад
Любовь и корона: первый национальный мюзикл
Руководство Белорусского музыкального театра уже давно озабочено созданием произведений, основанных на национальной тематике. Два года назад для того, чтобы такие спектакли появились, был даже объявлен конкурс среди белорусских авторов, в театре проходило заседание круглого стола с участием наших композиторов и литераторов, заинтересовавшихся этой идеей. Через год итоги конкурса были подведены: из 15-ти представленных произведений театр отобрал 4. Но ни одно из них нельзя считать полностью готовым к постановке — еще требуется большая совместная работа художественного руководства театра с авторами.
А тем временем в Музыкальном театре шла работа над внеконкурсным произведением Владимира Кондрусевича — единственного белорусского композитора, с которым музыкальный театр очень продуктивно сотрудничает уже более 20 лет. Здесь в свое время были поставлены его мюзиклы и балеты, правда, основанные на зарубежной тематике. Кстати, мюзикл "Стакан воды" с большим успехом идет в театре уже 20-й сезон. А сейчас в Музыкальном поставили основанный на сюжете из белорусской истории мюзикл Владимира Кондрусевича "Софья Гольшанская".
– Работа над этим произведением началась в 2006 году, когда Национальным банком были выпущены памятные монеты в честь 600-летия Софьи Гольшанской, — говорит композитор. — С тех пор я очень заинтересовался этой темой, накапливал идеи, собирал материалы, ездил в Гольшаны, где родилась Софья, и в Новогрудок, где она венчалась с королем Ягайло. Много трудностей возникло с созданием либретто. До того, как я встретился с Еленой Туровой, я работал с пятью либреттистами. Однако в их текстах не было тех захватывающих моментов, не было той интриги, на которых должно держаться сценическое произведение. На историческую тему вообще сложно писать, и ставить исторические постановки тоже сложно. Мы не определяли своей задачей отобразить исторические факты того периода, самое главное — отобразить характеры тех людей. И у Туровой получилось очень интересное либретто с захватывающей интригой и неожиданным финалом.
В свою очередь, Елена Турова отмечает, что она не стремилась воспроизвести страницу из учебника: "Об историческом факте можно прочитать и в энциклопедии. Хотя подлинных свидетельств и документов той эпохи сохранилось крайне мало. И о Софье мы имеем минимум информации. Сегодня у нас есть личности гораздо более раскрученные, например, сколько написано о той же Барбаре Радзивилл. А здесь трудно было извлечь из тех немногих сведений, с которыми удалось познакомиться, что-то такое, за что можно было бы "зацепиться" в драматургическом плане. В связи с этим хочется привести изречение Эйнштейна "Воображение — важнее знаний". Думаю, это как раз наш случай".
Здесь стоит отметить, что некоторые интересные сведения о жизни Софьи до замужества содержатся в памятнике средневековой истории "Хроника Быховца", и сегодня заинтересованному читателю они доступны. А основным источником биографии Софьи-королевы являются "Анналы" Яна Длугоша — известного польского хрониста, современника Софьи. По мнению ученых, наиболее подробным исследованием жизни нашей знаменитой землячки считается работа польского историка Эдварда Руцкого "Польские королевы". Еще нужно вспомнить произведения Юзефа Крашевского, Яна Вислицкого и других авторов, где можно найти художественное жизнеописание Софьи в то время, когда она была королевой.
Но сегодня не только самым доступным для нас, но и самым понятным является исторический роман Анатоля Бутевича "Каралева не здраджвала каралю", вышедший в 2010 году в издательстве "Літаратура і Мастацтва". Фактологическая часть этого произведения вобрала в себя не только вышеозначенные источники, но и очень обширный массив исторических документов. Анатоль Бутевич владеет несколькими языками, переводит с польского, поэтому читатели его романа имеют возможность узнать обо всех хитросплетениях тех исторических событий, как говорится, из первых рук, притом в очень доходчивой и занимательной форме.
По признанию Елены Туровой, ни к каким историческим или литературным источникам она не обращалась, ограничившись общедоступными сведениями из интернета. А недостаток сведений компенсировала, как уже отмечалось, творческой фантазией. И нужно отметить, что сюжет получился действительно закрученным, с острой интригой, благодатной для постановщиков спектакля. Но за счет чего это произошло — скажем немного ниже. При этом нужно оговориться: никто не ждет от создателей спектакля какой-то дотошной исторической достоверности. Любое сценическое произведение тем и отличается, что в нем фокусируется внимание лишь на самых главных отличительных чертах отображаемой эпохи и самых судьбоносных событиях из жизни героев. Что-то показывается выпукло, что-то пунктирно, намеком, но в целом атмосфера и колорит эпохи должны быть отображены правдиво. Тем более, не должно быть искажения исторических фактов. И чем больше при этом проявится творческой фантазии авторов и постановщиков, тем лучше получится спектакль.
 В этом отношении показательна работа художника-постановщика "Софьи Гольшанской" Андрея Меренкова: средневековый замок, характерный и для Королевства Польского, и для Великого княжества Литовского; гербы этих государств и удельных княжеств; рыцари в доспехах на боевых конях и символы их главного вооружения — мечи и копья, что очень наглядно говорит о беспрестанных войнах, характерных для той эпохи.
Режиссер-постановщик этого спектакля — Михаил Ковальчик, наш белорусский театральный деятель, который уже давно работает в России, однако не порывает творческих связей с родиной (в 2013 году в Белорусской государственной академии искусств он выпустил курс артистов музыкального театра, которые пополнили труппу театра). Дирижер-постановщик — Юрий Галяс, балетмейстер-постановщик — Владимир Иванов, хормейстер-постановщик — Светлана Петрова. И здесь хочется отметить, что балетные номера и хоровые партии в этой постановке — особая движущая сила, без них просто не было бы спектакля.
В целом атмосфера и колорит эпохи в спектакле отражены правдиво, чему во многом способствует его сценография и совокупность сценических выразительных средств. Развитие действия происходит не за счет каких-то значимых диалогов, а, прежде всего, за счет музыкальной драматургии. Вообще, все в этой постановке движется музыкой и характеры героев также раскрываются посредством музыкальной драматургии. Можно даже сказать, что этот мюзикл порой приобретает черты развернутого оперного полотна.
Например, первый же музыкальный номер с участием солиста и хора, следующий за увертюрой, настраивает зрителя на размышления о своей истории:
Наша память лежит, словно камень на дне:
Под водою веков — в глубине, в глубине…
А вслед за этим идет такая яркая пластическая сцена о нашествии крестоносцев на наши земли, что происходящее врезается в сознание лучше слов и лучше текста из учебника. Балетмейстер Владимир Иванов нашел такие выразительные средства, так масштабно и наглядно поставил эту сцену, что она воспринимается как живая иллюстрация к историческому роману. Далее будет еще одна очень мощная сцена войны с участием хора, солистов и артистов балета, где будет показано нападение на наши земли уже со стороны Московии. Все коротко и ясно: вот в такую эпоху бесконечных войн и жила Софья Гольшанская. Вся наша земля обильно полита кровью: этот клочок земли в центре Европы всегда был притягательным для завоевателей.
И вот появляется на сцене главная героиня. Музыкальный номер "Белая ластаўка" — "визитная карточка" Софьи, выражаясь языком оперетты, ее выходная ария:
Да твайго берага дай мне прыласціцца,
Я твая белая, белая ластаўка.
Я зараніц тваіх знічка-іскрыначка,
Сініх крыніц тваіх кропля-крывіначка...
Да, "Белая ластаўка" нам уже давно знакома. Именно с этой песней Владимира Кондрусевича в 2011 году Алена Ланская стала обладательницей Гран-при Международного конкурса исполнителей эстрадной песни на "Славянском базаре в Витебске". Но ничего удивительного в этом нет. Композитор в тот период являлся художественным руководителем продюссерского центра "СПА-МАШ", где занималась Алена Ланская и где поначалу планировали поставить этот мюзикл.
В театре на эту роль решили назначить совсем юную исполнительницу (ведь Софье на начало повествования было 17 лет), и поэтому постановщики обратили свой взор на студенческую молодежь. Счастливый билет выпал студентке Академии музыки Ольге Железской, которая еще в июне участвовала в презентации этого мюзикла, а теперь играла в премьерном спектакле. Еще одной Софьей стала Екатерина Мощенко, недавняя выпускница театрального факультета Академии искусств по специальности "актер музыкального театра". Естественно, перед зрителем предстают две разные Софьи: Ольга Железская кажется более женственной и как будто более умудренной, Екатерина Мощенко — более живой и непосредственной.
На роль Ягайло назначены также два исполнителя — ведущие баритоны театра Антон Заянчковский и Виктор Циркунович. Партии Ягайло и его дуэты с Софьей — одни из сильнейших в партитуре, именно через них дается характеристика этих двух главных образов в спектакле.
Но прежде чем в действии появится король, авторы спектакля вводят зрителя в атмосферу, в которой проходила жизнь юной Софьи. Сжато, посредством коротких реплик и диалогов, дается представление о том, что Софья со своей старшей сестрой Василисой после смерти отца живут на попечении их родного дяди — князя Семена Друцкого. А у Друцкого есть наемный воин — русич Ганча, который безнадежно любит Софью и которого безответно любит Василиса. Вот вам и любовный треугольник, и завязка интриги, созданные авторами мюзикла.
Кажется, партии Ганчи композитор выписал с особой любовью — настолько они проникновенны и попадают в самое сердце. Этот герой — истинный рыцарь, который будет верен даме сердца до конца и который стойко выдержит все испытания и превратности судьбы. Эту роль блистательно исполняет Евгений Ермаков, чей богатый на оттенки тенор звучит то проникновенно лирически, то драматически, передавая самую широкую гамму чувств.
По сюжету Софья стала невольной свидетельницей того, что ее сестра призналась Ганче в любви, чему она была немало удивлена. И здесь озадачивает фраза Софьи, обращенная к Василисе: "Сама же потешалась надо мной, когда над верными Тристаном и Изольдой я плакала!" Выходит, что гольшанские девицы, жившие в начале XV века, почитывали западноевропейские рыцарские романы. Но в каком виде к ним могли попасть сии произведения, неужто в рукописных списках и на языке оригинала?.. (Софья, уже став королевой, испытывала трудности даже с польским языком, родственным старобелорусскому.) Хорошо еще, что главная героиня не вышла на сцену с изящным томиком в руках. Ведь первые образцы книгопечатания появились в Западной Европе только в конце XV века, и, естественно, это были книги религиозного содержания. Наш же первопечатник Франциск Скорина свою первую книгу — "Псалтырь" — выпустил в Праге в начале XVI века, а его первым виленским изданием была, как известно, "Малая подорожная книжица". Впервые средневековый рыцарский роман перешагнул границы Великого княжества Литовского в середине XVI века, когда древняя кельтская легенда о Тристане и Изольде, претерпев множество интерпретаций в странах Западной Европы, была переведена на старобелорусский под названием "Трышчан ды Іжота". Однако это произошло примерно через сто лет после смерти Софьи.
Но вернемся к годам юности Софьи. Из исторических источников известно, что в конце 1420 — начале 1421 гг. (когда Софье было 16 лет) польский король Ягайло вместе с Великим князем Литовским Витовтом, возвращаясь из похода на Смоленск, остановились у князя Друцкого. Вот что говорится об этом в "Хронике Быховца": "И, возвращаясь обратно, приехали в Друцк и были там на обеде у князя Семена Дмитриевича Друцкого. А у короля Ягайло умерла уже третья жена, не дав потомства; и увидел он у князя Семена двух его красивых племянниц, старшую из них звали Василиса по прозванию Белуха, а другую — София… И просил Ягайло Витовта, говоря ему так: "Было у меня уже три жены, две польки, а третья немка, а потомства они не оставили. А теперь прошу тебя, высватай мне в жены у князя Семена младшую племянницу Софию, она из рода русского и может быть Бог даст мне потомство".
 Но среди историков дискуссионным остается вопрос о том, сам ли Ягайло просил Витовта сосватать его с Софьей, как это описывается в "Хронике Быховца", или же Витовт рекомендовал ему Софью, которая являлась племянницей его жены, как это описывал хронист Ян Длугош. Конечно, эти тонкости для создателей спектакля абсолютно не важны. Здесь важно другое: личность Витовта. Во-первых, в тот период он был правителем Великого княжества Литовского. А во-вторых, рассказывая про Ягайло, просто невозможно обойти Витовта — настолько взаимосвязанными и переплетенными были перипетии их политической, да и личной жизни. Оба — литвины, тем более — двоюродные братья, примерно одного возраста, возглавляя соседние державы, они были по жизни одновременно и соперниками, и союзниками. Их государственные и политические интересы не могли не сталкиваться, но в тоже время они по-братски объединялись, сражаясь против общих врагов. Именно вместе они разгромили Тевтонский орден в памятной Грюнвальдской битве 1410 года, положив конец экспансии немецких рыцарей. И как мы видим из приведенного отрывка, вместе они возвращались из похода на Смоленск. Но в спектакле Витовта нет. Для авторов этот персонаж оказался ненужным. Ненужным оказался Витовт ни в роли Великого князя, ни даже в роли свата (вопреки историческим сведениям). Неужели спектакль от этого выиграл? Но наш малосведущий зритель точно проиграл, не получив важной исторической информации. Например, вторая сцена войны происходит с участием Ягайло, и, естественно, без Витовта, ведь такого персонажа в спектакле нет. Однако в данном случае речь идет о нападении врагов именно на Великое княжество Литовское, однако сам Великий князь здесь оказался ни при чем!
Сюжетная линия спектакля лаконично проста (почти как в балетном либретто). Это ведь мюзикл, в нем есть драматическая составляющая и такой сильный инструмент воздействия на зрителя, как диалог. Но, как уже отмечалось, диалоги персонажей в этой постановке не несут на себе большой смысловой нагрузки.
Далее события развиваются стремительно и без лишних затей: не официальная делегация от польского короля, а он сам лично, почти по-простонародному, едет к князю Друцкому свататься к его племяннице Василисе. Это обосновывается тем, что она старшая, и главное — так нужно для завязки интриги. Однако о том, что король собирается под венец, должна была знать вся Европа, а тут даже братец Витовт не знал, какие события происходят в его владениях, связанные с его же свояченицей. (Да что там сватовство, Витовт даже не знал, что в его княжестве происходит война!)
Зато все знала Василиса и с нетерпением ожидала венценосного жениха. И нельзя не отметить, что появление королевской свиты разыгрывается в спектакле весьма остроумно и привносит дополнительную интригу. Подразумевается, что встречающие ранее в глаза не видели короля, и когда с переносного кресла буквально скатился карлик-уродец с королевской короной на голове, все подумали, что он и есть король. Это сильно смутило всех присутствующих, кроме Василисы. Она готова стать королевой любой ценой. Пластический номер-пантомима, изображающий эту сцену, занимателен своей неожиданностью и действительно интригует. И вот черед доходит до Софьи: "король-уродец" крайне непочтительно начал увиваться вокруг нее, за что получил... пощечину. А дальше — больше. Розыгрыш, наконец, раскрылся, и истинный король, подойдя к Софье, молвил: "Ты — смелое дитя! И ты, возможно, могла бы стать достойной королевой. Ты мне родишь наследника престола?» И как же на это отреагировало невинное юное создание? "Я не хочу судьбы трех ваших жен!" — дерзко выпалила Софья. Ну очень правдоподобно! Тут страшно позавидовали бы ей даже эмансипированные барышни, жившие пятью веками позже.
Впрочем, все эти мелкие несуразности кажутся невинными по сравнению с тем, какой в дальнейшем предстанет в спектакле Василиса. Как следует из исторических документов, Ягайло, впервые увидев у князя Друцкого обеих сестер, сразу решил жениться на младшей Софье и просил помочь Витовта сосватать ее. Но в те времена существовали очень сильные предубеждения, что младшую нельзя выдавать замуж раньше старшей, поэтому, как повествуется все в той же "Хронике Быховца", князь Друцкий ответил высокому свату следующим образом: "Государь великий князь Витовт. Король Ягайло, брат твой — коронованный и великий государь, и не могло быть лучше моей племяннице, как за его милость выйти замуж. Однако не годится мне позорить старшую сестру ее, выдавать младшую раньше старшей, и поэтому пускай бы его милость взял старшую". А далее повествуется о том, какой выход был найден из создавшегося положения: Василисе сосватали находившегося тут же князя Бельского — племянника Ягайло и Витовта. Софья была обручена с Ягайло, а их венчание произошло через год в Новогрудском фарном костеле.
Какая память о Василисе осталась в истории? Княжна Гольшанская, в замужестве — княгиня Бельская. Потомки от этого брака сыграли не последнюю роль в истории Великого княжества Литовского и Королевства Польского. Их имена известны историкам. И почему бы нам не представлять дочь нашей земли добропорядочной Матроной?
В спектакле Василиса выглядит одинокой и завистливой неудачницей, затаившей злобу на Софью. А потом и вовсе превращается в монстра, не побоявшись из-за ревности и зависти пойти на смертный грех. Да, такой поворот событий создает мощную интригу, в спектакле подобный конфликт всегда является двигателем действия. И если бы это был вымышленный персонаж, а не реальная личность (родная сестра королевы), то никакого внутреннего протеста разворачивающиеся коллизии не вызывали бы. Но ведь не исключено, что в зале найдутся зрители, не отягощенные историческими знаниями, которые все примут за чистую монету.
Образ Василисы в спектакле подается очень даже рельефно, и он несет на себе чуть ли не основную драматургическую нагрузку. Василиса с ее отрицательной харизмой как-то по-колдовски притягательна. А с учетом того, что на эту роль назначены ведущие солистки театра Маргарита Александрович и Лидия Кузьмицкая, давно завоевавшие любовь зрителя, образ Василисы в их исполнении становится еще более привлекательным.
Как ни странно, многие зрители с удивлением реагируют на двуязычие спектакля, когда русские тексты чередуются с белорусскими. Хотя что тут удивительного: разве Беларусь, находясь на перекрестках Европы, когда-нибудь была одноязычной? Конечно, в этой постановке логичнее всего было бы слышать белорусско-польское двуязычие, свойственное отображаемой эпохе, но тогда это не соответствовало бы нынешней языковой ситуации в нашей стране.
В либретто все диалоги персонажей выписаны по-русски, двуязычием отличаются только тексты музыкальных номеров. И это всегда оправдано. Естественно, белорусский язык звучит в развернутой сцене "Купалле", состоящей из нескольких тематически связанных между собой хоровых и танцевальных номеров. (Единственное, что здесь смущает, так это призыв князя Друцкого к шляхте принять участие в народном языческом гулянье.)
Вообще сцена "Купалле" — одна из сильнейших в спектакле, где особенно ярко проявляется работа хормейстера и балетмейстера. Это и шутливые припевки, и лирические песни со специфическим купальским типом напевов, и хороводно-игровые композиции с выразительной пантомимой, образующие ряд жанровых зарисовок. Особенно умиляет одна из них — "Я пушчу вянок", — представляющая из себя изысканно красивый пластический номер.
И вот здесь хочется отметить изобретательность автора либретто в небольшом, казалось бы, сюжетном ходе, который, однако, наполнил особенным смыслом не только сцену купальского праздника, но и дал ответ на самый главный вопрос: "А могла ли 17-летняя Софья полюбить 70-летнего Ягайло?" Разве по-житейски можно в это поверить?! Зато человек со своим прагматичным умом охотно верит в чудо, а некоторые ждут его всю свою жизнь. Такой момент чуда и появляется в спектакле. В купальскую ночь Софья встречает в лесу Ведунью, которая предрекает ей великую судьбу: "Однажды появится твой образ на монетах, и будут люди вспоминать тебя в стихах и песнях!" А чтобы все это сбылось, Ведунья преподносит девушке бесценный дар — папараць-кветку — и наказывает, чтобы она вплела ее в свой венок. Ну а потом поток воды приносит Софьин венок к ногам Ягайлы... "Уважь Купалу, коронуй меня!" — говорит истинный король, склоняясь перед своей избранницей. И как только венок ложится на его голову, происходит чудо зарождения любви. Софья уже смотрит на Ягайло совсем другими глазами и, объятая всепоглощающим чувством, поет:
Я люблю тебя, хоть мы и не похожи,
Цветом глаз, волос ни капельки не схожи.
Не похожи ни внутри мы, ни снаружи.
И за что тебя любить? Но ведь люблю же!
Эта сцена — дуэт Софьи и Ягайло — настолько проникновенно лирична и эмоционально насыщена, что уже и не хочется обращать особого внимания на определенную смысловую несуразность произошедшей коллизии: с чего бы это королю оказаться в кругу деревенской молодежи в разгар купальских игрищ?..
Однако ритуальному наполнению этой волшебной ночи все же не хватало одной очень важной детали — купальского костра, через который прыгали влюбленные, взявшись за руки. А ведь какое могло быть захватывающее действо с участием артистов балета! Сымитировать при нынешних технических возможностях костер на сцене не труднее, чем ее задымить, что, кстати, и было сделано во время юмористической жанровой зарисовки про незадачливых гольшанских самогонщиков.
Как уже отмечалось, фантазия автора либретто нередко рождает и замечательные примеры сюжетных перипетий. Одним из них является вымышленный образ канцлера Уго, воплощающего в себе все темные силы, которые оказывают на Софью гнетущее воздействие и чуть не доводят ее до гибели. Вот это действительно творческая находка: не нужно вводить в спектакль ни епископа Олесницкого, одного из главных противников Софьи, которого она сама же и возвысила, ни представителей шляхетской оппозиции, ни других влиятельных личностей, которые не желали возвышения Софьи, а главное, не хотели, чтобы в Королевстве Польском укрепляла свои позиции «литвинская порода».
Удивительным сплавом качеств обладает этот загадочный Уго: с одной стороны, реальная личность, находится при свите короля, а с другой, какой-то демонический, мистический образ — злой гений. Он является перед мечущейся Василисой в момент ее наивысшего душевного надрыва: "Тебя обидел рок, зато услышал я!" и ловко затягивает ее в сети зла и паутину интриг. Эта сцена, притягивающая своим мистическим содержанием и множеством смыслов, также является одной из наиболее удачных в спектакле. Уго в каком-то загадочном ритуальном обличье появляется перед Василисой, пряча лицо под более загадочной маской, под которой скрывается еще несколько. "При дворе без маски быть можно лишь шуту и королю!" — остроумно отвечает он на вопрос оробевшей девушки.
В премьерном спектакле эту роль исполнял Денис Немцов. Интересно, что в мюзикле Владимира Кондрусевича "Стакан воды" у него есть такая же загадочная роль, только со знаком плюс. Там Немцов предстает в образе мудрого астролога и провидца — доброго гения, который постиг сущность природы человека и смотрит на жизнь философски. Такие роли не из разряда привычных амплуа, и справиться с ними может только артист, владеющий незаурядным драматическим даром.
И вот злой рок навис черной тенью над Софьей: ее обвинили в измене королю. В спектакле эта драма разыгрывается сразу после рождения первого сына. В действительности же это произошло несколькими годами позже, когда Софья носила под сердцем уже третьего ребенка. Как писал хронист Ян Длугош, вопрос о том, не нашла ли королева себе помощников в деле рождения сыновей, поднял Витовт на Городельском сейме 1427 года. Ему очень не хотелось, чтобы корона перешла к сыновьям Ягайло. По другим источникам, вопрос этот поднял епископ Олесницкий. Тогда сразу схватили нескольких рыцарей, и среди них оказался Ганча, ставший при королевском замке рыцарем Генриком, который, собственно, и спас королеву. Его уже вели на дыбу, а он все твердил: "Королева не изменяла королю". Расследование длилось целый год. В конце концов сам епископ Олесницкий принимал клятву королевы о невиновности перед святым распятием и на святом Евангелие. А потом эту же клятву на святом Евангелие Софья повторяла перед всей шляхтой на сойме.
А что же мы видим в спектакле? По наущению демонического Уго порочащие королеву слухи распространяет Василиса, которой сразу поверили все высшие государственные мужи. А потом она идет на невиданное кощунство: на Библии, как на подносе, подает Софье кубок с отравленной святой водой!.. И королеву снова спасает рыцарь Генрик, попросив разрешения испить из кубка. И все это происходит в храме, где должен проходить Божий суд над королевой и где присутствует высшее католическое духовенство. И как все это совместить с логикой и обычным здравым смыслом? Не говоря уже о христианской этике.
На вышеозначенные нюансы зрители, похоже, особого внимания не обращают, тем более, что по внешнему антуражу не совсем понятно, что действие происходит в храме. Темпоритм спектакля стремителен, и эта сцена, также как и другие, привлекает зрителя больше своим эмоциональным накалом, чем внутренним содержанием. К тому же здесь быстро наступает благоприятная развязка: опасаясь, что Ганча умрет от яда, Василиса выбивает у него из рук кубок и во всем признается королю. Но, однажды связавшись с силами тьмы, она уже не может выпутаться из дьявольских пут и погибает сама.
Все названные просчеты влияют на содержательную часть спектакля, а не на постановочную. А постановка получилась действительно сильной. И в ней есть места, где благодаря содержанию находит свое развитие та или иная тема. Например, героико-патриотическая, хотя это авторы и постановщики спектакля особо и не подчеркивают. Однако эта тема мощно звучит как в начале спектакля, так и в его финале, в хоровом номере "Беларускія сны", который стал заключаюшим и жизнеутверждающим аккордом спектакля.
ЗОЯ ЛЫСЕНКО
"Нёман", №1, 2014. Стр. 208—215
Фото Анжелики ГРЕКОВИЧ.
|
