« Назад
АЛЕКСЕЙ КУЗЬМИН: "УМЕТЬ РАДОВАТЬСЯ – ЗНАЧИТ ЛЮБИТЬ ЖИЗНЬ"
Авария произошла на одной из дорог Румынии. Машину бросало из стороны в сторону. Казалось, еще немного – и она полетит в пропасть. Удержал машину крошечный дорожный бортик.
Из кабины вышел водитель. Что удержало его от отчаяния? Наверное, все-таки профессия, умение видеть и людей, и себя со стороны. Ему казалось, что это не его машина неумолимо катится в пропасть, а в каком-то приключенческом фильме совершается отрепетированный трюк, и не он сидит в этот момент за рулем, а совсем другой человек. И маленький бортик, спасший жизнь, вовсе не случаен, а предусмотрен сценаристом. А написан сценарий самой судьбой.
В жизни каждого человека много случайностей. Иногда они становятся отправными пунктами в дальнейшей судьбе. Такой точкой отсчета в жизни заслуженного артиста России Алексея Кузьмина был совет брата попробовать стать артистом и, конечно же, годы учебы в ГИТИСе у замечательных педагогов: Рубена Симонова, Льва Свердлина, Аркадия Вовси.
Затем была работа в Свердловске, Волгограде, а с 1984 г. Алексей Кузьмин – артист Белорусского театра музыкальной комедии. В репертуаре этого сезона появилась оперетта И. Кальмана "Марица". В, этом спектакле Алексей Кузьмин исполнил роль молодого свиноторговца Зупана.
Артист оказался интересным собеседником.
– Алексей Алексеевич, согласны ли вы с тем, что понятие театра-храма уходит в прошлое?
– Это не зависит от моего согласия или несогласия. Это факт жизни, к сожалению. Меня же воспитывали великие педагоги именно так. Я могу рассказать случай, когда мы, уже заканчивая институт, пришли на репетицию. На улице было грязно, я переобулся в гимнастические тапочки и пошел на сцену. Другие, наверное, не успели это сделать. Лев Наумович Свердлин заметил это и устроил такой разгон!
Для меня театр – это второй дом. Да и для моего сына тоже, но, честно говоря, мне не хотелось бы, чтобы он стал актером. Слишком сложная это жизнь. Слишком много искалеченных судеб прошло перед глазами. В любой другой профессии неспособный человек не так страдает. Маяковский сказал: 'Театр – это увеличительное стекло, а не зеркало, и поэтому бездарность сразу видна".
Как ни печально, но театр-храм уходит в прошлое.
– Но позвольте с вами не согласиться. Недавно в газете "Аргументы и факты" приводились сведения о том, что конкурс в художественные вузы отнюдь не уменьшается – от 25 до 100 человек на место. Может быть, это говорит о чем-то?
– Я читал и удивился этим цифрам, потому что считал, что молодежь более практична. Нас много и долго обманывали. Думаю, сейчас молодежь не обманешь. Я искренне удивился этим цифрам. У нас был конкурс, помнится, человек 80 на место. А здесь – от 25 до 100!
– Расскажите, пожалуйста, о своей работе в театре музыкальной комедии Республики Беларусь.
– Тут я сыграл "либерального" консерватора князя Леопольда ("Сильва" И. Кальмана), доброго и остроумного Пеликана ("Принцесса цирка" И. Кальмана), веселого Папакоду ("Ночь в Венеции" И. Штрауса), ветреного Фалька ("Летучая мышь" И. Штрауса), неудачливого Эдриша ("Миллионерша" Е. Глебова). Интересен для меня образ Арье-Лейбы из трагикомедии А. Журбина "Биндюжник и Король" по мотивам произведений И. Бабеля.
Во-первых, привлекает возможностью соприкоснуться с творческой глубиной Бабеля. Во-вторых, мне интересна судьба еврейского народа, одного из носителей ближневосточной цивилизации.
– Вы как-то сказали, что, работая над образом барона Зетты из "Веселой вдовы" Ф. Легара, стремились воплотить в этом персонаже черты чиновников брежневских времен...
– Это слишком громко сказано. Может быть, я обольщаюсь, но если в моем персонаже и его окружении зритель прочтет полунамек на наши нынешние самодурство, тупость, чиновничье лизоблюдство, угодничество и чинопочитание, это будет неплохо. Здоровый смех очищает.
– Каким вы видите своего Зупана?
– Он наивный и добрый. Я люблю его.
– Что значит для вас семья?
– Это надежный тыл, куда приношу все свои заботы, огорчения, радости.
– Знаю, что вы недавно были в Югославии. Престиж актерской профессии там и здесь?
– В Югославии я видел, как артисты хора, ничего из себя не представляющие, ходят козырем, потому что у них есть возможность купить и виллу, и машину – все! Мы – нищий народ. Это только стараемся одеться, чтобы не видели этой нищеты. Живем все от зарплаты до зарплаты. И все-таки я уверен, что самая большая радость для актера – это признание зрителей. Когда в зале долго не смолкают аплодисменты, когда детская рука протягивает скромную гвоздичку – сердце переполняется счастьем.
Оперетта – это улыбка, это радость. Так пусть она живет, пусть не дает унывать. Ведь уметь радоваться – значит любить жизнь...
И. ЦВИРКОВСКАЯ.
Вечерний Минск. – 1992. – 20 июля.
|
