« Назад
НАТАЛЬЯ ГАЙДА: "НЕЛЬЗЯ ОБЪЯТЬ НЕОБЪЯТНОЕ. НО ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ..."
Если бы оперетта не появилась задолго до рождения народной артистки Беларуси Натальи Гайды, этот жанр искусства наверняка придумали бы специально для нее. Потому что искрометный талант, красивый голос, душевная щедрость гарантируют успех на сцене Театра музкомедии. Уже почти тридцать лет артистка наделяет героинь своей мягкой женственностью, неиссякаемым обаянием, тонким лиризмом. А они дарят ей веру, надежду и любовь. Может, потому она всегда такая жизнерадостная, энергичная, увлеченная.
– Недавний юбилей не заставил вас "остановиться, оглянуться"? Вы готовы сегодня говорить о том, что в жизни удалось, а что – нет? – спрашиваю Наталью Викторовну.
– Не знаю, насколько верно я могу оценивать все, что сделано. Для меня всегда главным был театр. И без ложной скромности могу сказать, что моя творческая судьба состоялась. Я никогда не ждала ролей – они сами находили меня. Но еще не спеты какие-то партии, не реализованы какие-то возможности. Умом понимаешь, что нельзя объять необъятное, но очень хочется. В общем, мне грех жаловаться. Судьба была ко мне благосклонной, подарив главное – любимое дело, признание.
– О несостоявшейся юридической карьере никогда не жалели? Сегодня эта профессия в моде.
– Наверное, я все-таки вовремя поняла: это не мое. И даже шутила, что для того, чтобы стать служителем закона, у меня есть чистые руки, но не холодная голова. Я человек очень доверчивый, мне всех жалко... Но о том, что одна из страниц моей биографии связана с юриспруденцией, не жалею. Она дала мне много жизненного опыта.
– Знаю, что многие зрители ходят в музкомедию "на Гайду"...
– Мне говорили, что в кассе часто спрашивают: "А Гайда сегодня играет?" Тут даже доходило до анекдота. Как-то меня знакомая спрашивает: "Наталья Викторовна, вы что – часто болеете? Вас все время заменяют". Я удивилась: "Что вы? Из-за моей болезни (тьфу-тьфу!) ни разу спектакли не отменяли". Оказалось, это был своего рода рекламный трюк – завлекали зрителей моим именем. Мне это, может, и приятно, но я за честную игру. Увы, сейчас нас знают только в своей республике, а раньше благодаря гастролям – на всем огромном пространстве СССР.
– У вас ностальгия по тем временам?
– Нельзя отвергать то хорошее, что было. Я родом из тех времен. И моя счастливая актерская судьба тоже складывалась тогда. Деятелям искусства уделяли много внимания. К нам на премьеры всегда приходили руководящие товарищи – не только из Министерства культуры. Наш театр пару раз посетил Петр Миронович Машеров. Нет, я не испытываю ностальгии по прошлому и не хочу возвращения тех времен. Но не нравятся мне средства, которыми сегодня пользуются. Дали свободу, а кое-кто принял ее за вседозволенность. Делай, что хочешь и как хочешь.
– Зрители судят о театре по тому, что видят на сцене. А каков он, если взглянуть изнутри?
– Сегодня наш театр переживает не самый лучший период своей жизни. Если не сказать – самый трудный. И не потому, что не тот капитан стоит на мостике. Просто театру почти тридцать. Труппа постарела, нет притока свежих молодых сил. Падает профессионализм. Я это говорю с болью, с сожалением. Но это так. Если ничего не изменится, мы просто потеряем зрителя. Нельзя обольщаться тем, что сегодня зал полон. А что будет завтра? В общем, нужны перемены, нужны кардинальные меры. Я понимаю, это легко сказать – делать куда труднее. Кстати, и от критики мы ждем более требовательного отношения. Меньше надо поглаживать по головке, больше – поколачивать.
– Наталья Викторовна, а что у вас на личном фронте?
– Мы с Юрой поженились, когда учились в Уральской консерватории. В Минск приехали уже с годовалой дочкой. Если совсем откровенно, то я была уверена, что не должна выходить замуж. Потому что знала: на первом месте у меня всегда будет работа. А ведь семью цементирует женщина – хорошая жена, мать, хозяйка. Я боялась, что не справлюсь. Тем более, что я не люблю и не умею готовить. Чистоту навести – это пожалуйста. А стряпать – увольте. Я и мужа об этом предупредила еще до загса.
– Но он не испугался... И как же вы обходились?
– Раньше выручал общепит. В столовых было не то, что теперь. А мы могли себе позволить и кафе, и ресторан. И муж (солист оперы Юрий Бастриков. – Г. Ц.) не считал зазорным поколдовать на кухне. Он был не так загружен, как я: в оперном театре меньше премьер.
– Ваша дочь не мечтала о сцене?
– Нет. Настя окончила музыкально-педагогический факультет, преподает в гимназии. Это ее собственный выбор. Актерские способности у нее есть, а вот голоса для сцены нет.
– Внучка пошла в кого?
– Не в дедушку с бабушкой – это точно. У Арины совершенно нет музыкальных способностей. Ей скоро шесть. Я в этом возрасте уже на радио записывалась. Зато у нее тяга к технике: с аппаратурой, с музыкальным центром так ловко управляется.
– У вас есть свой стилист, визажист?..
– Это в шоу-бизнесе об имидже артистов заботятся кутюрье, стилисты. А я вещь примерю, если понравилась – покупаю. На примерки, как и на различные салоны, у меня нет ни терпения, ни времени. Да и не по карману мне это. Но одно я знаю точно: артист не имеет права разочаровывать зрителя, который считает тебя особым существом, небожителем. Нельзя, чтобы он увидел своего кумира с авоськой, в очереди за мясом. Короче, надо соответствовать образу примадонны, даже если кошелек не позволяет.
– Ну вот, а ваши поклонники уверены, что вы купаетесь не только в их любви, но и в роскоши...
– Не будем их разочаровывать. Потому что если бы я сказала им, какая у меня зарплата, мне бы просто не поверили.
– Вы выглядите такой молодой. Благодаря чему?
– Наверное, благодаря огромному желанию продлить свою творческую жизнь...
Беседовала
Галина ЦВЕТКОВА.
Вечерний Минск. – 1999. – 3 сент. – С. 6.
|
