« Назад
"Жизнь и смерть Янки Купалы" как музкомедия. Детям вход воспрещен
Анна Северинец опубликовала рецензию на спектакль "Жизнь и смерть Янки Купалы", премьера которого состоялась вчера в Минске, в Музыкальном театре.
 Театр начинается с вешалки, а неприятности в театре — с программки.
Увидев в первых строках симпатичной программки спектакля "Жизнь и смерть Янки Купалы" имя Павлины Медёлки, написанное без "дз", я слегка покривилась. Прибавила перца фраза из аннотации в программке: "В этом времени Янка Купала жил до самой гибели". Ага, жил, пока не умер, классический пример стилистической ошибки из учебника по стиль-редактуре. Ну ладно. Хороший корректор сейчас — редкость. Выключим учительницу, включим отзывчивого зрителя. День годовщины смерти Купалы, премьера музыкальной драмы-версии (так указан жанр спектакля), всё — за то, чтобы мы простили программке.
Программке-то мы, конечно, простим всё.
Потому что мы посмотрели спектакль.
Начался он такой катастрофической банальностью, что свело зубы: вышел Янка Купала в том же костюме, в котором он выходит на голограмме в Купаловском музее, и красиво, с паузами, произнес: "Смерть в шестьдесят лет. Рано! Сколько еще не сделано!" А дальше "банальность на банальности сидела и банальностью погоняла".
Купала становился на колено с розой в руке и просил Медёлку играть Павлинку, приходили цыгане и разговаривали хрестоматийно "эй, ромалэ, идите сюда, ромалэ, пойдем отсюда, ромалэ", а Купала, соблазняя Павлинку, намекал на постель какой бы вы думали фразой? Да! Без вариантов: "Что-то мне холодно, Павлинка, я совсем замерз!".
Павлинка приходила и увещевала Купалу за то, что он не пишет гениальных стихов: "Янка! Ты же поэт! Гений национального Возрождения!", тетя Владя, водевильно отставив попу, выкатывает Купале столик на колесиках с кофе и печеньками (не хватало беленького фартучка для полного штампа, недоработочка), а Купала презрительно махал на нее рукой (так же машут рукой все опереточные мужья-волокиты), а потом Купалиха говорила Медёлке: "Он живет со мной, а любит тебя" — ни одного слова в либретто музыкальной драмы-версии не прозвучало так, чтобы это не было штампом, ни одной мизансцены не выстроили как-то иначе, чем они строятся в водевилях.
Отдельно хочется отметить язык, которым разговаривал и пел Купала. Первой его арией стала песня на слова А. Зэкова, чьи стихи вместе с оригинальными Купаловскими вошли в либретто. "Паўліна, мілая Паўліна, цябе ніколі не пакіну". Так и пел. Купала.
Гений национального Возрождения. Вспомнилось из Шукшина: "Ветка сирени упала на грудь, милая Груша, меня не забудь". В одной из мизансцен Купала сказал Медёлке: "Как увидел тебя на улице — на меня накатило". Не отставала и Медёлка: "Я читала твои стихи политзаключенным!" Что-то не встречала я ни разу в межвоенных текстах, чтобы на кого-то что-то "накатывало" или чтобы кто-то кого-то называл "политзаключенным".
Вообще, с историческим материалом в либретто — беда.
Такое ощущение, что даже статьи в Википедии про Павлину Медёлку, Томаша Гриба, Владиславу Луцевич, в конце концов и про Янку Купалу, остались без внимания авторов, я уже не говорю про воспоминания современников, достижения купаловедения, архивные документы.
Сложная, драматическая, глубоко человеческая в своей сложности жизнь поэта была превращена в простенький водевильчик без примет времени. Не хочется даже перечислять анахронизмы, биографические ошибки, да и просто — бессмыслицу, допущенные в пьесе не с преступной целью, а просто из-за необразованности и невежества, незнания предмета разговора.
Почему-то даже лозунги, которые вынесли на сцену девушки в платьях образца сороковых годов, звучали как "Мир, труд, май" — почему именно эти лозунги? Что они говорят о времени, в котором жил Купала? Что за изображения гор и скал, которые упорно взрывали какие-то машинисты в кадрах архивной хроники? Это строительство Кругобайкальской железной дороги? Освоение нефтяных скважин на Кавказе? Какое отношение это все имеет к Купале?
Задел эпизод, когда Медёлка встречает Купалу на улице и передает ему книжку. "Вот, почитай. Хорошая книжка. Здесь о Великом княжестве Литовском, было такое когда-то. Интересная вещь".
Или еще один. "Павлина, я здесь стихотворение написал". — "Прочитай". — "Ты что, хочешь, чтобы меня арестовали прямо здесь, на улице? (Придает лицу похотливое выражение.) Я так скучал, Павлина!" Это способ соблазнить Павлинку номер два, если кто не догадался. Наверное, предыдущий, про "что-то мне холодно", перестал работать.
Замечаю в последнее время такую странную вещь. Люди берутся писать тексты на историческую тему, не зная истории.
"Хотелось бы написать роман про Платона Головача, не могли бы вы мне быстренько рассказать, что вы знаете о нем?" — обратился как-то ко мне один писатель-новичок. Якобы, чтобы написать про Платона Головача, достаточно знать только про Платона Головача. Да еще и "быстренько".
На таких скоростях теперь появілась прекрасная отговорка, использованная также и в несчастной программке к спектаклю: конечно, мол, мы не претендуем, в нашей пьесе (романе, фильме) есть место и предположениям, и мистике. Но и предположение, и мистика только тогда имеют право на существование в историческом тексте, если они логически вписаны в существующий исторический контекст. Иначе имеем профанацию. Правда, ее сегодня тактично называют "альтернативной историей".
Вообще, существуют все же какие-то рамки приличия даже в интерпретационных произведениях. За Купалиху, скажу по правде, я бы просто дала пощечину тому, кто сделал ее такой, какой она выведена в пьесе. За Купалу вызвала бы на дуэль.
Да и не досидела я до той счастливой минуты, когда на сцену вышли те, кому адресованы мои претензии, — ушла. Не хватило сил выдержать до конца.
Был в спектале еще и балет. Он как раз-таки идеально вписан в стилистику спектакля: примитивные, до обидного банальные движения, за которыми не читалось никакого смысла, повторялись десятки раз под невыразительную, в стилистике семидесятых, музыку.
Но было в спектакле и хорошее, что же это я. Было и хорошее.
Купаловы стихи.
Даже голоса у актеров звучали иначе, даже грудь расправлялась, глаза блестели, когда они читали или пели настоящие стихи настоящего поэта. Если бы я была автором либретто, я бы сейчас сказала, что эти стихи "сверкали, как алмазы среди мусора", или употребила бы еще какой-нибудь затасканный публицистический штамп, но довольно.
Почему вообще-то я решила негативно отозваться на спектакль?
Его собираются показывать детям. Мне, учительнице, хорошо понятно всё это: и маркировка "12+" в названии, и пуританские, сдержанные интимные сцены, и выбор "самого программного из программных" героя. Слава богу, сейчас каникулы. Но придет сентябрь — и на музыкальную драму-версию погонят школьников.
Наши дети, к сожалению, массово не любят белорусскую литературу. Ее успешно портит школьная программа и некоторое число бездарных учителей. Ей и без того достается. А тут еще неграмотный водевиль про Янку Купалу.
Не водите туда детей, очень прошу. Мы, взрослые, еще как-то покрепче. Чего мы только про Купалу не видели. Переживем и это.
Наша Ніва. - 2018. - 29 июн.
|
