"Человек, который хочет только заработать, не будет заниматься музыкой" (Ирена Котелович, "Звязда", 23.07.2018)

"Человек, который хочет только заработать, не будет заниматься музыкой"

— Когда я начал работать над спектаклем, готового либретто еще, честно говоря, не было. Мы со сценографом Ильей Подкопаевым сели и написали приблизительный текст для мюзикла, я показал музыку на художественном совете, ее с какими-то оговорками приняли, и работа зависла почти на полгода. А когда подготовка спектакля восстановилась, литературный сценарий начал "разбухать", и получилось то, что получилось. На мой взгляд, постановка в жанре мюзикла с меньшим объемом драматического текста была бы куда более интересной, потому что музыка может передать эмоции и чувства даже лучше текста. У нас же получился половинчатый спектакль — то мюзикл, то драма. Дело еще в том, что в стране большая проблема с либретистами. Я столкнулся с этим, когда работал над своими операми, — "Тень" и "Черного мага" писал на собственное либретто. С последней было проще, потому что я взял Чехова, адаптировал его и на нестихотворный текст создал музыку. В "Жизни и смерти" же поэзия, а я не поэт.

— Личность Купалы для Беларуси такая великая, что работать с его образом, наверняка, сложная задача.

— Это действительно очень сложный материал, но, с другой стороны, и очень интересный. Я считаю Купалу одним из самых трагических образов белорусской культуры, — здесь и его личная драма, и политический аспект, и загадочная смерть. Идут споры, была Мяделка его музой или не была, и была ли она вообще (но очевидно, что стихи Купалы советского периода уступают тому, что было написано до революции). Большое значение имеет и политический аспект, поэтому личность поэта для меня как для композитора очень интересна. Я считаю, нам повезло, что на последнем этапе в работу включилась Наталья Фурман, глубокий и очень музыкальный хореограф. Все, что связано с репрессиями, она показала небанально.

— Я так понимаю, вы имели право выбирать стихи для того, чтобы использовать их в музыке. Как это происходило?

— Поскольку либретто было очень условное, директор театра Александр Петрович и режиссер спектакля Михаил Ковальчик сказали мне брать то, что "на душу ляжет". Я так и сделал — перечитывал стихи и подбирал их соответственно ситуациям. Так в сцене, где Павлина Мяделка рассказывает о будущем ребенке, появилась "Колыбельная". Зная, что будет дальше, я специально написал колыбельную сыну, которого никогда не будет. В жизни Купалы возникало много коллизий, которые было интересно решать средствами музыки. Что-то в спектакль не вошло. Например, под переезд из Вильнюса в Петербург я написал перестук колес поезда, на фоне которого звучала месса на латинском "Kуrіе еlеіsоn", что значит "Господи, помилуй". Но режиссеру показалось, что это слишком мрачно.

— Следующей премьерой в Музыкальном, к которой вы имеете отношение, стал балет "Титаник". В отличие от национального вектора "Жизни и смерти Янки Купалы" в основе этой постановки известный интернациональный сюжет, написанный режиссером Джеймсом Кэмероном и воплощенный в кино. То есть, одна из самых известных кинокартин мира появилась на сцене Музыкального театра, причем с явными оммажами фильма вроде вариации песни Селин Дион "Mу hеаrt will gо оn". Как на ваш взгляд, не рискует такой проект остаться вторичным?

— Кино и балет — разные жанры, я не думаю, что они тут друг с другом конкурируют. У каждого художника есть "свои" темы, которые он хочет воплотить, у меня они тоже есть. "Титаник" — честно говоря, не одна из них, но так сложилось, что нужно было выручать театр и балетмейстера, никто сделать это не мог. Я не должен был писать этот балет, но музыкант, которому его заказали, за год написал три небольших клавирчика, и за полгода до премьеры театр понял, что музыки не будет, а предполагаемый автор не отвечает на звонки. Поэтому обратились ко мне, за пять месяцев я написал балет.

— Я согласен, но наличие вариации этой песни была условием театра. Здесь четыре не моих темы — вальс "Осенний сон", потому что балетмейстер хотел добиться историчности, "Последний хорал", ирландский танец и, наконец, песня из фильма Кэмерона. Это было решено заранее. Когда театр понял, что постановка под угрозой срыва, балетмейстер нашел музыку, чтобы все сделать на подборе, то есть на компиляции уже существующих композиций. Но все-таки существует авторское право, поэтому меня попросили написать балет и включить в него пару песен. Если бы все было написано мной, музыкальная структура балета была бы более цельная. Вообще это чудо, что со всеми теми препятствиями, которые случались во время подготовки, премьера в результате произошла. Вся группа работала очень хорошо.

— Вы сказали, что "Титаник" — не ваша тема. Что вы имели в виду?

— Если говорить о работе над оперой и балетом, я люблю мистику, например, хотел бы создать что-то по мотивам "Носорога" Эжена Ионеско. Мое — это театр парадокса. Поэтому я написал оперы "Тень" по Евгению Шварцу, которую здесь пока не очень хотят ставить, и "Черный монах".

— А насколько широко профессиональное поле, в котором может работать и самореализовываться современный белорусский композитор?

— Я не могу сказать, что я не востребован, но я прекрасно понимаю, что для моих студентов перспектив не так много. С Большим театром оперы и балета сложно, потому что из белорусского здесь разве только опера Смольского, балет Кузнецова и сейчас будет еще один балет Кузнецова. Конечно, с живыми композиторами сложно работать: они часто чем-то недовольны. Поэтому надо отдать должное администрации Музыкального театра, которая этого не боится. За пять лет здесь появились балет Савчика, мюзиклы Кондрусевича и других авторов, часто работаю я сам — Музыкальный театр дает возможность композиторам что-то сделать. Да, у нас небольшая страна, но двух музыкальных театров недостаточно. Должны быть небольшие площадки, театры современного балета, новой оперы. А сколько оперных театров в Москве, в Украине — почти в каждом областном городе, как Одесса, Харьков, несколько в Киеве. То есть там есть какое-то поле для "применения" композиторов. Когда-то в нашем Большом театре была прекрасная идея с малой сценой, где они хотели показывать современный балет. Правда, вышло только два — "Метаморфозы" в постановке хореографа Ольги Костель и "Зал ожидания" Константина Кузнецова и Юлии Дятко на мою музыку. Это была прекрасная возможность открыть балетмейстеров и композиторов: и Ольга Костель, и Константин Кузнецов, и Юлия Дятко сейчас работают, что-то ставят. Тем более композитор, которому мало написать музыку и услышать ее в постановке, мог учиться общаться с балетмейстером, войти в профессию. Сейчас молодые лишены такой возможности, а проект, к сожалению, просуществовал даже не сезон, а полсезона.

— По качеству репертуара вам какой театр больше нравится — Большой или Музыкальный?

— В Большом очень хороший оркестр. В Музыкальном — я не первый год здесь работаю — он сократился, но его мастерство выросло, мне очень нравится, как он сейчас звучит. В Большом прекрасный хор, а в Музыкальном хора нет вообще, театр работает в финансово ограниченных условиях. По тому, как работают вокалисты, мне больше нравится Музыкальный. В Большом театре вокал лучший, но как зрителю мне хочется верить вокалисту, чтобы он был убедительным на сцене. В Музыкальном есть вокалисты, во время игры которых становится даже неважно, что они поют. Актерское мастерство здесь, считаю, высшее, наверное, потому что приходится выполнять очень разные роли. В целом, у каждого театра есть свои удачи и неудачи.

— А репертуарная политика?

— Мне нравится, что Музыкальный экспериментирует. "Жизнь и смерть Янки Купалы", например, для него неформатный спектакль. Можно было поставить балет о Янке Купале и это было бы интересно, но театр почему-то подошел к теме с другой стороны. В Большом есть определенный академизм и, может быть, боязнь чего-то нового. Музыкальный не побоится пригласить молодого композитора, а Большой этого избежит. Я считаю, что "Жизнь и смерть Янки Купалы" для Музыкального — это прорыв, ведь такого плана спектаклей ни в одном театре не было, Купала пока не пел, а мы его заставили это делать. Я понимаю, что было много разных мнений, кому-то постановка понравилась, кому-то - совсем нет. Но равнодушных к спектаклю не осталось. Идея была в том, чтобы люди вспомнили о Купале и, может быть, прочитали его стихи. Я сам во время работы стал по-другому воспринимать и его творчество, и личность. В поэзии может быть не столько важно то, что написано словами, сколько то, что за ними скрыто.

— Какие решения помогли бы формированию поля, где белорусские композиторы могли бы развиваться?

— Я думаю, таких решений нет. Чтобы что-то сделать — и все вдруг пойдет в правильном направлении. Но в каждой ситуации есть свои минусы и плюсы, даже в нашей, когда все очень трудно. Плюс в том, что здесь не остается тот, кто не живет музыкой. Человек, который хочет только заработать денег, не будет ею заниматься. Поэтому здесь работают исключительно те, кто без музыки не может жить.

Ирена КОТЕЛОВИЧ
"Звязда". - 2018. - 23 июл.