« Назад
Когда взрослые становятся детьми, а дети – взрослыми
О спектакле Калининградского драматического театра "Лорд Фаунтлерой"
Уже десятый год на сцене Белорусского академического музыкального театра зритель периодически видит спектакли самых различных театров России и стран Прибалтики. Обычно это происходит в рамках обменных гастролей, которые осуществляются на протяжении всего сезона. Но в последнее время весной здесь стали проходить своеобразные международные фестивали, когда на протяжении месяца на этой сцене можно увидеть до пяти зарубежных коллективов. Так, два года назад в рамках фестиваля "Театральная весна в Музыкальном театре" здесь впервые появился коллектив самого западного региона России – Калининградский областной музыкальный театр . А нынешней весной в подобном фестивале впервые принял участие еще один коллектив из этого города – Калининградский областной драматический театр, который является старейшим учреждением культуры в этом регионе (был основан в 1945 году в завоеванном Кенигсберге как Театр Красной Армии). Большая часть его спектаклей, представленных минскому зрителю, поставлена по пьесам известных российских и зарубежных авторов; в основном это популярные на сегодняшний день комедии, которые имеются в репертуаре практически всех российских театров, да и белорусских тоже (Марк Камоллети, Робин Хоудон, Кен Людвиг и др.). Поэтому хочется остановиться на одной постановке, которая заметно выбивается из этого ряда и в определенном смысле являеются эксклюзивной.
Знакомство минского зрителя с Калининградским драматическим театром началось с замечательного спектакля "Лорд Фаунтлерой", который является визитной карточкой этого коллектива на протяжении уже десяти лет. Поставил его штатный режиссер театра народный артист России Михаил Салес. В 2010 году этот спектакль стал лауреатом российской национальной премии "Арлекин" в четырех номинациях. "Лорд Фаунтлерой" занимает особое место в репертуарной афише театра: предназначенный если не для детской, то для тюзовской аудитории, он идет всегда в вечернее время. Как отмечает режиссер-постановщик, этот спектакль изначально задумывался для семейного просмотра, во время которого происходят удивительные метаморфозы, когда взрослые становятся детьми, а дети – взрослыми…
Но прежде чем повести разговор непосредственно о спектакле, нужно остановиться на его литературной основе. Поставлен он по пьесе известного драматурга Никиты Воронова "Маленький лорд Фаунтлерой", созданной по мотивам одноименной повести англо-американской писательницы Фрэнсис Бёрнетт. Пьеса написана сравнительно недавно, в 1995 году, а вот повесть – еще в позапрошлом веке, в 1886 году. После первых многотиражных изданий в США и Англии это произведение вскоре стали переводить на европейские языки. Спустя два года после выхода в свет "Маленький лорд Фаунтлерой" получил известность и в России, где очень быстро стал популярным. Его издавали в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве и других крупных городах Российской империи, причем издатели конкурировали между собой, приглашая к сотрудничеству самых лучших переводчиков и художников. В результате читатели сталкивались с различными переводами этого произведения, порой не очень корректными, в которых даже имена персонажей писались по-разному (в зависимости от того, какую транскрипцию выбирал переводчик). Но Октябрь положил конец всем переизданиям "Фаунтлероя", и в Стране Советов о нем быстро забыли. Однако после развала Союза это замечательное произведение неожиданно быстро стала возвращаться из небытия, и не только в России.
Легендарный завлит белорусского Театра юного зрителя Артур Вольский сделал перевод пьесы Воронова на белорусский язык, и в 1998 на сцене ТЮЗа состоялась премьера спектакля "Маленькі лорд Фаўнтлярой" в постановке режиссера Андрея Андросика с музыкой Владимира Кондрусевича. В том же году он был отмечен премией Конкурса на лучший спектакль для детей в драматических театрах Беларуси. В тот период деятельность ТЮЗа проходила под девизом "Тэатр для дзяцей з бацькамі", то есть, проводилась активная политика семейных просмотров спектаклей, среди которых программным был "Маленькі лорд Фаўнтлярой", который не сходил со сцены около 20-ти лет. И что характерно, главную роль – простого американского мальчика по имени Седрик, который неожиданно становится английским лордом и наследником графского титула – всегда исполнял юный артист, а так как он быстро подрастал, то через некоторое время его место занимал следующий юный исполнитель, и так за время проката спектакля их было более десяти.
А вот отличительной чертой калининградского "Лорда Фаунтлероя" является то, что главную роль в нем на протяжении десяти лет исполняет один и тот же профессиональный актер – Максим Пацерин. (Поэтому в названии спектакля и отсутствует определение "маленький".) Как отмечает режиссер-постановщик, на момент создания спектакля этому актёру было 20 лет, сейчас ему, соответственно, уже 30, но он в роли Седрика по-прежнему выглядит естественно и органично, в первую очередь за счет своего необыкновенного дара быть неподдельно искренним и открытым. К тому же, все привыкли видеть именно его в этой роли. Хотя, признается режиссер, о замене исполнителя все же следует подумать.
Конечно, если зритель не читал повести Фрэнсис Бёрнетт, то ему неизвестно, что маленькому лорду всего 7 лет. А в спектакле не делается акцента на возрасте главного героя, поэтому вполне можно предположить, что английский граф узнал о существовании своего американского внука, когда тот был уже юношей. Другое дело, что характер и стиль диалогов такое предположение не подкрепляют, но спектакль сделан настолько мастерски и актёр играет настолько талантливо, что зритель, даже заметив какое-то несоответствие, просто верит в силу театральной условности. К тому же, в литературной основе спектакля – этой романтической повести, где реализм как-бы совершенно естественно переплетается со сказочностью, читателю тоже приходится верить в происходящее благодаря силе художественного слова.
Учитывая, что "Маленький лорд Фаунтлерой" все же не хрестоматийное произведение, стоит вкратце остановиться на его сюжете. События повести происходят в 1880-х годах сначала в США, а потом в Англии. Главный герой произведения – 7-летний Седрик – живет со своей мамой миссис Эррол в скромном небольшом домике на тихой нью-йоркской улочке. У мальчика такое же родовое имя, как и у его покойного отца-англичанина – потомка старинного графского рода. Капитан Седрик Эррол оказался в Америке как бы в изгнании по прихоти своего отца, спесивого и своенравного графа Дорринкорта. Он был младшим из трех сыновей графа, а это означало, что все несметные богатства отца, также как и фамильный титул, перейдут к его старшему брату. Но это не печалило молодого капитана: он продал свой офицерский патент, нашел место в Нью-Йорке и женился на очень милой американке – бедной компаньонке богатой старухи. Старый граф, еще не зная о намерении младшего сына жениться, снова проявил свой властный норов – на этот раз веля ему возвращаться домой. А когда узнал, что сын женится на американке, то пришел в ярость и написал ему, что он может жить как хочет и умереть где хочет, но об отце и родовом гнезде должен забыть навсегда.
Вопрос сохранения рода был для графа очень болезненным. Дело в том, что его старший сын – наследник всех его владений и графского титула – мало того, что не отличался благородством и умом, так был к тому же человеком ничтожным, безнравственным и порочным. Средний сын был тоже под стать старшему и не делал чести фамильному имени. А вот младший, как будто по иронии судьбы, являл из себя чистый образец отпрыска благородного рода: красивый, умный, добропорядочный, в душе которого отвага сочеталась с великодушием и добротой. И отец порой даже сетовал, что его младший сын имеет все те достоинства, которых так не хватает старшему – продолжателю графского рода. Однажды, в приступе сильной досады, граф и отправил младшего сына за океан – с глаз долой, чтобы не видеть его превосходства над старшим.
Эти сведения из жизни графской семьи автор повести приводит как-бы попутно, рассказывая о жизни маленького Седрика с матерью после смерти его отца, которого он едва помнил. Описывая внешность мальчика, автор всегда подчеркивает, насколько он хорош собой, и у читателя складывается чуть ли не ангельский его образ: "Он появился на свет с чудесными волосами, мягкими, тонкими и золотистыми, не то что другие младенцы, которые рождаются с голенькой головкой; волосы у него вились на концах, а когда ему исполнилось полгода, завились крупными кольцами; у него были большие карие глаза, длинные-предлинные ресницы и очаровательное личико; а спинка и ножки были такие крепкие, что в девять месяцев он уже начал ходить; вел же он себя всегда столь хорошо, что залюбуешься". При этом автор подчеркивает, что ребенок с самых малых лет держал себя почти как взрослый. Поэтому его самыми большими друзьями были взрослые люди: бакалейщик из угловой лавки мистер Хоббс, который очень любил читать газеты и рассуждать о политике, и чистильщик сапог Дик – юноша из бедной семьи, мечтающий обзавестись собственной мастерской и красивой вывеской. С бакалейщиком маленький Седрик вел серьезные разговоры о республиканцах и демократах, о выборах президента, но чаще всего – о Четвертом июля, когда была принята Декларация независимости. При этом мистер Хоббс очень нелестно отзывался о британцах и их королеве, но больше всего он возмущался всякими аристократами и графами… А Седрику почему-то было жаль этих несчастных аристократов: он полагал, что если бы они знали обо всем том, что рассказывал ему бакалейщик, то, наверное, отказались бы от своих титулов.
Но однажды в скромный дом миссис Эррол совершенно неожиданно явился важный англичанин. Это был мистер Хэвишем, семейный адвокат графа Дорринкорта. И то, что Седрик узнал от мамы, просто ошеломило его: "Дедушка Седрика, которого он никогда не видел, был, оказывается, граф; графом стал бы со временем и его старший дядюшка, если бы не умер, упав с лошади; а после его смерти графом стал бы второй его дядюшка, если бы не умер внезапно в Риме от лихорадки. Затем графом надлежало бы стать отцу Седрика, если бы он был жив; но так как все они умерли и в живых оставался один Седрик, графом, оказывается, предстояло стать ему – после смерти дедушки, а пока что он будет лордом Фаунтлероем..." Понятно, что этой неслыханной новостью мальчик ошарашил и своих друзей – мистера Хоббса и Дика…
А далее последовал долгий путь на пароходе через Атлантику. Маленькому лорду предстояло жить в родовом замке, рядом со старым графом. На новом месте удивительный мальчик также очаровывал всех, кто находился с ним рядом. И что поразительно, к нему очень привязался его высокомерный и нетерпимый дед, который презирал Америку и всех американцев, в том числе и мать своего внука, которого он вызвал в Англию лишь ради того, чтобы не угас его графский род. Прямо на глазах окружающих суровый и неприступный граф становился все мягче и добрее, и все считали, что эти удивительные матаморфозы происходят с ним под воздействием его ангелоподобного внука. Но тут вдруг появилась напористая самозванка, объявившая, что старший сын графа был ее мужем, а следовательно, ее сын является единственным законным наследником титула и фамильного состояния. И старый граф, еще не зная, что все ее документы поддельные, стал яростно защищать права Седрика, видя в нем одном достойного продолжателя своего рода.
В общем, вся эта история закончилась как в хорошей доброй сказке. Действительно, в повести невозможно не заметить известные сказочные мотивы: старший сын, которому предназначены все блага, их вовсе не достоин, зато младший (отец Седрика), лишенный этих благ, представляет из себя образец добродетели; из этого же разряда и противопоставление бедной, но добродетельной молодой компаньонки (матери Седрика) богатой и злой старухе. Автор искусно соединяет две этих добродетели в их сыне, который и становится воплощением всех самых лучших качеств, по сути, сказочного принца, существующего в реальном мире. Как и подобает в сказке, маленький принц (в данном случае лорд) с честью проходит все испытания бедностью, демонстрируя окружающим свое истинное благородство. И в результате из своего приниженного положения он попадает в королевский дворец (в реалистичной интерпретации автора – в графский замок). Не менее сказочным является мотив посягательства на неожиданное богатство, когда обманным путем у Седрика пытаются его отнять. И уже традиционно сказочным при этом выглядит узнавание подставного наследника по метке (шрам на подбородке у мальчика, что помогает доказать, чьим сыном он в действительности является).
И еще одна отличительная черта этого произведения – неукоснительное торжество добра, тоже как в сказке. На всем протяжении повести в самых различных, порой неожиданных деталях показывается развитие темы добра, а о зле говорится лишь в той мере, что оно существует и при этом как бы служит своеобразным фоном, на котором ярко проявляются прекрасные качества и поступки главного героя. То есть прямого столкновения добра и зла в повести нет. Более того, добро в ней настолько всесильно, что под его воздействием зло теряет свои качества и постепенно превращается в добро (волшебное преображение образа графа).
Но в пьесе Воронова элементы сказочности проявляются уже не столь явно, вернее, они как-бы подразумеваются по умолчанию, поэтому у читателя и не возникает претензий по поводу неправдоподобности многих коллизий, которые внешне выглядят вполне реалистично. Ничего не говорится в пьесе о внешнем виде мальчика, хотя в повести автор любовно описывает не только его ангельское личико, обрамленное чудными золотистыми кудрями, но и костюм, состоящий из черной бархатной визитки, таких же штанов до колена и узорчатой рубашки с большим кружевным воротником. (Замечательные иллюстрации Реджинальда Бёрча к этой книге спровоцировали тогда настоящий бум на костюм Фаунтлероя по обе стороны океана, мода на который сохранялась вплоть до начала XX века.)
При этом, как ни странно, из повести в пьесу, предназначенную для театра, перекочевал бессменный компаньон одинокого графа – огромный английский дог "с могучими, словно у льва лапами", с которым Седрик бесстрашно сталкивается при первом своем появлении в замке. Об этом красноречиво свидетельствует авторская ремарка: "И вдруг пес, который до этого безучастно лежал у ног своего хозяина, поднялся и пошел прямо на мальчика. Но маленький лорд уже бесстрашно положил руку на голову собаки, потом взял ее по-хозяйски за ошейник и они вместе пошли к графу – огромный пес и маленький мальчик!" Зато драматург до минимума сократил персонажей повести, оставив лишь тех, без которых действие невозможно. Соответственно, сокращены были и многие элементы фабулы, картины описательного характера а также те, в которых детализируются взаимоотношения и быт персонажей. И если в повести соблюдается определенный баланс между событиями, происходящими в Америке и Англии, то в пьесе ощущается перевес в пользу последних, то есть основное действие развивается в графском замке. И здесь нужно отдать должное мастерству драматурга: сюжет произведения при этом не пострадал, а его идея оказалась в какой-то мере даже более заостренной. Однако нужно отметить, что успеху инсценировки повести способствовало ее композиционное построение, в частности, насыщенность развернутыми диалогами, что существенно облегчило работу драматурга и сблизило пьесу с первоисточником.
При постановке спектакля режиссер Михаил Салес следовал пьесе практически во всем, по крайней мере, никаких ее радикальных переделок себе не позволил (чем грешат многие постановщики). Но при этом, не нарушая общий строй пьесы и не переписывая ее текст, он искуссно ввел в нее некоторые сцены, продиктованные первоисточником. Соответственно, в спектакль вернулись и некоторые персонажи повести, от которых отказался драматург. Правда, в финале спектакля появился еще один очень интересный персонаж, которого нет ни в повести, ни в пьесе, но о котором нельзя однозначно сказать, что он вымышлен режиссером, потому что предпосылки для его существования в произведении есть, и об этом будет сказано ниже.
Действие в спектакле и начинается, и заканчивается в графском замке. Этому подчинена и сценография постановки: на всю сцену разворачивается интерьер каминной залы, где визуальный акцент делается на галерее старинных портретов в золоченых рамках, на которых изображены все предки нынешнего графа, первый из которых был возведен в графское достоинство четыреста лет назад. Высоту сводов этого замкового помещения подчеркивают старинные цветные витражи, искусная подсветка которых придает всей сценографической картине дополнительную детализацию и завершенность. Своеобразным дополнением к интерьеру залы служат безмолвные ливрейные лакеи, которые стоят в почтительном отдалении от графа как изваяния, мгновенно оживая при первом его приказе.
У горящего камина в гордом одиночестве сидит сам граф. По пьесе он должен сначала "беседовать" со своим бессменным компаньоном – огромным догом. Но так как в постановке такого персонажа не оказалось, то граф сразу переходит к беседе со своим адвокатом, от которого узнает потрясающую новость: у него, оказывается, есть внук, в жилах которого течет американская кровь!.. И когда адвокат осмеливается продолжить свою мысль, что по законам Британской империи этот мальчишка является единственным наследником графа, то слышит возмущенно-непримиримый окрик: "Вы уволены!"
Эта первая сцена в полной мере характеризует образы графа и его адвоката. С первой же своей реплики граф предстает грубым и разнузданным самодуром, что никак не вяжется с представлением о потомственном британском аристократе, ливрейные лакеи которого на его фоне выглядят намного аристократичнее. Даже закрадывалась крамольная мысль: не придал ли режиссер этому персонажу черты русского барина-крепостника?.. Но знакомство с первоисточником напрочь отметает такие подозрения. Писательница Фрэнсис Бёрнетт, родившаяся в Англии и позднее проживавшая в Америке, отдавая дань актуальной в то время теме англо-американских отношений и осуждая всевозможные проявления снобизма старой английской аристократии, сознательно сгущала краски, создавая нелицеприятный образ представителя старинного графского рода, враждебно относящегося ко всему американскому. Но при этом к концу повести она все же реабилитировала старого графа, раскрыв в нем лучшие человеческие и аристократические черты. В этой роли очень убедительным был заслуженный артист России Анатолий Лукин, который сумел точно передать все градации внутреннего состояния и внешнего поведения столь неоднозначного и противоречивого персонажа. Именно этот актер стал победителем в номинации "Лучшая мужская роль" при присуждении спектаклю российской национальной премии "Арлекин".
В свою очередь и адвокат графа – мистер Хэвишем – в первой же сцене проявил все свои характерные черты. Уверенный в своем профессионализме, он держался с графом с достоинством и как бы отстраненно, равнодушно взирая на все его выходки. Адвокат очень хорошо знал все дела графа, понимал его проблемы и всегда легко мог предвидеть его реакцию на любой поворот событий; кроме того, он был тонким психологом и знал, что граф в нем нуждается. После окрика "Вы уволены!" мистер Хэвишем заявил, что не станет больше утомлять графа своим присутствием, и, как будто уходя, заметил: "Это ваш последний шанс продолжить славный род Дорринкортов…" Граф, понимая, что его многоопытный адвокат имеет еще что-то важное сказать, незаметно пошел на попятную. Уже с самого начала этого своеобразного диалога зритель понимает, что примерно в таком духе и происходит общение этих заинтересованных друг в друге людей: граф позволяет себе нахамить адвокату, а адвокат в отместку начинает слегка манипулировать графом. Зная, насколько болезненным для этого спесивого старика является вопрос продолжения рода, адвокат восклицает: "Посмотрите на портреты ваших предков!.. Четыреста лет – это история!" И уже без особых церемоний добавляет, что портрет графа может оказаться последним в этом ряду. Все последующие, уже более лаконичные сцены с участием адвоката только подтверждают то впечатление, которое сложилось о нем в первой сцене, ставшей одновременно и своеобразной характеристикой столь важного для всей постановки персонажа. В этой роли предстал заслуженный артист Республики Марий Эл Александр Егоров, который своей внушительной фактурой вкупе с сильным звучным голосом и логической выразительностью речи придавал еще больше значимости своему персонажу.
Далее действие происходит уже в Нью-Йорке, куда граф отправил адвоката узнать все подробности о внуке и его матери, и, "если окажется не слишком много грязи", доставить мальчика к нему. Сказать хоть слово о судьбе его матери для графа было ниже его достоинства. Внести ясность в ситуацию помог ему мистер Хэвишем, прямо спросив о миссис Эррол. И граф соизволил ответить, что и ее тоже нужно привести вместе с внуком, но с условием: она получит дом и содержание, однако будет жить отдельно. А поначалу мальчишку нужно осыпать деньгами, чтобы они заменили ему мать. "Он же американец, а для американца деньги превыше всего", – говорил граф.
Умудренный опытом адвокат не сразу стал открывать перед молодой вдовой все подробности своей миссии. Но он сразу про себя отметил, что граф будет приятно удивлен, увидев их обоих. В повести достаточно детально описывается общение адвоката с Седриком и его матерью и приводятся интересные детали, очень положительно характеризующие их обоих. В пьесе эти моменты сокращены до минимума, а в спектакле их практически нет. Зрителю сразу предоставляется возможность непосредственно познакомиться с Седриком и его друзьями.
И в следующей сцене действие разворачивается уже в лавке бакалейщика Хоббса, где он с большим воодушевлением рассказывает Седрику про своего отважного деда, который героически боролся с англичанами за независимость Америки, а потом – про своего папашу, перед которым дрожали конфедераты во время войны с Югом, при этом любовно указывая на портреты обоих. Бакалейщик очень гордился своими предками и говорил юному другу: "Человек, не знающий своего роду-племени, как бревно – ни корня, ни верхушки. Даже англичане, при всей их глупости, умеют чтить своих предков". Тут Седрик начал высказывать сомнения насчет глупости англичан: ведь его папа – тоже англичанин. "Капитан Эррол – англичанин? Да как у тебя язык повернулся? Про родного отца!.. Да, он родился в Англии – так прости ему этот грех", – все так же горячо говорил мистер Хоббс. В это время в лавку зашел их общий друг – чистильщик сапог Дик, и разговор переключился на его проблемы: парню не повезло с боссом, и он хочет открыть свое дело, мечтательно рассуждая о вывеске с собственным именем… Бакалейщик решает поддержать Дика, дав ему возможность подзаработать на доставке овощей. Речь заходит о дружбе, и оказывается, что самым старым другом мистера Хоббса является Седрик, который с трех лет регулярно наведывается к нему в лавку.
Вот так в одной сцене показаны будни Седрика и его окружение. Притом бакалейщик и чистильщик сапог – это типажи, собирательные образы представителей низших слоев американского общества. Мистер Хоббс – мелкий торговец, но при этом большой патриот и ярый республиканец; и необразованный юноша Дик, рано оставшийся без родителей и стремящийся своим трудом пробиться в жизни. Даже в повести эти персонажи выписаны довольно схематично, поэтому и в спектакле они являют из себя определенные типажи с заданными внешними характеристиками, а из внутренних акцент делается на их трудолюбии и честности. Так, мистер Хоббс в исполнении Олега Яковенко являет из себя очень энергичного человека, для которого политика – смысл жизни, а торговля в лавке – способ существования. При этом он предельно честный торговец и надежный товарищ. А Дик в исполнении Сергея Борисова выглядит уже более однозначным: все его помыслы направлены на открытие собственной мастерской, но чтобы хорошо было не только ему, но и клиентам (в отличие от его нынешнего босса). Вот таким нехитрым ходом опровергаются представления графа о том, что для всех американцев главное – деньги, и что в низших слоях американского общества идет беспощадная борьба за выживание, в которой не может быть места морали. И попутно затрагивается тема более высокого порядка – не только английские аристократы умеют чтить своих предков.
Ввиду того, что основное действие спектакля происходит в графском замке и этому подчинена его сценография, для показа непродолжительных американских сцен было выделено небольшое пространство на просцениуме, у портальной арки (в результате чего за актерской игрой удобно следить лишь одной половине зала). Недостаток пространственного оформления этих сцен изобретательно восполняется видеопроекцией с изображением нью-йоркской улицы, на углу которой виднеется бакалейная лавка. Далее по ходу спектакля будет применено видеоизображение океанского лайнера, на котором отправились в Англию Седрик, его мама и адвокат, и Ливерпульский порт, куда они прибыли. И нужно сказать, что прием видеопроекции, которым нередко злоупотребляют многие постановщики, в этом спектакле использован по необходимости, являясь важным и содержательным элементом сценографии.
А вот домашняя атмосфера Седрика в спектакле практически не показана. Нет в нем и служанки Мэри, которая всем сердцем была привязана к мальчику (это она из старого хозяйкиного платья сшила тот черный бархатный костюмчик, который стал визитной карточкой маленького лорда). Любопытно, что в окружении Седрика вообще нет детей – он всегда жил среди взрослых и дружил тоже со взрослыми, поэтому в нем наблюдалось такое неожиданное сочетание детскости со зрелостью. Даже взаимоотношения мальчика с матерью в повести описываются довольно схематично: читатель просто воспринимает как данность, что миссис Эррол – очень добропорядочная и милая женщина, а Седрик как будто с самого рождения был столь рассудительным и самостоятельным. "Читать он научился очень рано, а научившись, ложился обычно вечером на коврик перед камином и читал вслух – то сказки, а то большие книги для взрослых, а то так даже и газеты…", – пишет автор повести. Но при этом в книге ничего не говорится, где и как обучался мальчик.
В спектакле зритель также практически не видит взаимоотношений Седрика с матерью, и сама она появляется на сцене, можно сказать, эпизодически, но в ключевые моменты развития событий. Например, когда адвокат графа приезжает в Америку. С ним миссис Эррол держится скромно, но с достоинством, и при обсуждении всех щекотливых вопросов, связанных с новым статусом ее сына, не проявляет абсолютно никакой материальной заинтересованности. В повести, также как и в пьесе, она говорит адвокату, что ее муж любил свою страну, свое родовое гнездо и хотел воспитать сына в Англии, поэтому она не станет противиться переменам в судьбе Седрика и, естественно, поедет с ним. А Седрику говорит, что дедушка стар и одинок, поэтому ему нельзя больше оставаться одному. Но в спектакле этот вопрос обыгрывается несколько иначе: мать говорит сыну, что все будет так, как он сам решит (очевидно, это связано с возрастом актера, исполняющего роль Седрика). А в роли его матери предстала Наталья Салес, воплотив на сцене именно такой образ, каким он выписан в повести.
Прощаясь со своими друзьями, Седрик сделал им щедрые подарки: Хоббсу преподнес настоящие золотые часы с цепочкой, а Дику – патентованные щетки, лицензию на открытие мастерской и деньги на вывеску. Он подарил очень нужные вещи и другим своим взрослым друзьям, которых нет в спектакле, но о которых упоминается в повести. Мальчик радовался, что благодаря своему далекому дедушке он смог здесь многим помочь: "Дедушка знает, как делать людей счастливыми. Представляю, как все его любят и сколько у него друзей". Седрик и сам, еще не видя графа, уже полюбил его, потому что твердо знал: родственников всегда любят. А в это время его мама обращалась к адвокату с единственной просьбой – ничего не говорить мальчику о том, как его дед в действительности относится к его матери: "Он никогда не видел ни ненависти, ни жестокосердия, и ему было бы слишком тяжело сознавать, что кто-нибудь может меня ненавидеть… Для него лучше будет ничего не знать, да лучше это будет и для графа". Не знал Седрик и того, что в Англии они с мамой будут жить отдельно.
Психологически насыщенной в спектакле является сцена первой встречи внука и деда, которая довольно близка к первоисточнику. Граф волновался. И это было очень странно, так как он привык к тому, что все окружающие терялись и робели перед ним. И естественно, он ожидал, что и внук поведет себя так же. Но Седрик с первой же минуты его не просто удивил, а буквально ошеломил. Во-первых, он вел себя совершенно непринужденно, потому что, по словам автора, даже "не подозревал, что должен робеть или смущаться". А во-вторых, он был так хорош собой и так воспитан, что граф никак не мог совместить это со своими представлениями о нем. Войдя в огромную залу, Седрик тут же дал о себе знать: "Вы граф? А я ваш внук – знаете, которого привез мистер Хэвишем", и протянул ему руку для приветствия. Таким же образом он поприветствовал и ливрейного лакея, который, опасливо выходя из своего застывшего положения, с большой робостью пожал протянутую мальчиком руку.
А далее монолог деда и внука выглядел совершенно непредсказуемо: граф, находясь в психологическом зажиме, сам практически ничего не говорил, а лишь реагировал на слова мальчика короткими замечаниями. Зато Седрик со всей своей непосредственностью спешил поведать ему о многом. Начал он с того, похож ли граф на его умершего отца и пришел к глубокомысленному рассуждению, что "вам будут нравиться черты вашего дедушки, если даже он не похож на вашего папу". Потом он быстро перешел на своих американских друзей и стал рассказывать, как благодаря дедушке он всем им помог. Но больше всего Седрик воодушевился, рассказывая о предках мистера Хоббса, без которых Америке не видать бы Конституции: "Они так отколошматили англичан, что наша кавалерия не могла угнаться за их пехотой!" Но вдруг мальчик резко остановился, смекнув, что дедушке это может не нравиться, ведь он – тоже англичанин. На что граф ответил: "Ты и сам англичанин". – "О нет, я американец!" – "Ты англичанин. Твой отец был англичанин". – "Я родился в Америке, а если вы родились в Америке, то стало быть вы – американец". Позднее, рассказывая деду о своих жизненных планах, Седрик признался, что поначалу думал войти в долю с мистером Хоббсом, но потом решил, что лучше всего стать президентом. "Мы пошлем тебя в Палату лордов", – ответил граф. Вот так, рассказывая, казалось бы, вполне бытовую историю, к тому же приправленную атмосферой сказочности, автор попутно затрагивает важнейшие противоречия современного ей общества – не только сословные, но и политические.
Но все же основная идея произведения – морально-нравственное преобразование человека под воздействием любви, отображенное в образе графа. Первое чувство, которое он испытал при знакомстве с внуком, – удовлетворение собственной гордыни. Красоту и независимость Седрика граф объяснял себе тем, что в его жилах течет кровь потомственного аристократа. А вскоре он почувствовал, что стал привязываться к внуку, и в нем зародилась ревность по отношению к его матери. Миссис Эррол граф поселил в приличном доме, расположенном при въезде в его обширный парк. Седрик ежедневно посещал маму, и граф видел, насколько ему ее не хватает. А это очень сильно омрачало радость графа от общения с внуком – он хотел, чтобы мальчик принадлежал только ему. "Я буду исполнять любые его прихоти, я засыпю его подарками, и тогда он забудет про свою мать", – говорил граф адвокату. От адвоката он также узнал, что еще в Америке Седрик мечтал о пони.
И вот в один прекрасный день, когда внук, как обычно, собирался навестить свою маму, дедушка предложил ему выйти на балкон и взглянуть на очередной сюрприз. Мальчик торопился и стал просить разрешения посмотреть на сюрприз завтра, иначе маме придется ждать его еще дольше. "Отлично! Пони подождет до завтра", – промолвил граф. При этих словах Седрик мгновенно выбежал на балкон, а потом в восторге бросился на шею дедушке: "Какое счастье иметь такого дедушку!.. Вы мой самый, самый дорогой друг!" И в восторге стремительно выбежал наружу. "Ага… Я самый дорогой! Вот так-то, миссис Эррол!", – с радостным злорадством воскликнул граф. Ему впервые стало легче после того, как он услышал от Седрика, что мама – его самый дорогой друг. Граф направился к балкону, чтобы посмотреть, как внук радуется его подарку, но в этот момент услышал только стук копыт, который быстро отдалялся.
Эта сцена, емкая в драматургическом и психологическом плане, одна из лучших в спектакле. Но в ней есть один небольшой момент, не отличающийся жизненным правдоподобием: мальчик, никогда ранее даже не подходивший близко к лошади, прямо сразу вскочил на нее и верхом поскакал к матери. В повести довольно подробно рассказывается, как грум по имени Уилкинс давал Седрику первые уроки верховой езды, как тот сначала учился прямо держаться в седле, а граф с огромным удовольствием наблюдал за этим из окна библиотеки. В пьесе такого персонажа, как грум, уже нет. Но в спектакле он есть, однако действие выстраивается так, что мальчик как бы обходится без его уроков. Конечно, здесь имеет место театральная условность, на которой, собственно, и держится любая постановка. Однако сила театральной условности заключается в том, что она способна вызвать у зрителя любые безусловные образы и понятия. Поэтому чем более смысла будет вложено в условное обозначение какого-то действия, тем более правдивым будет его конкретизация в зрительском восприятии.
В каждой новой сцене динамично развивающегося действия раскрываются новые характеристики образа графа. Например, под воздействием внука он, к изумлению окружающих, вдруг становится филантропом. И приходской священник Мордонт воспринимает это как ниспосланное с небес чудо. В спектакле образ священника занимает довольно значительное место, хотя в пьесе его вообще нет. И здесь нужно отдать должное режиссеру: без этого персонажа довольно лаконичные сцены, происходящие в замке, не были бы наполнены той детализацией извне, которую как раз и приносит священник, являясь на прием к графу. В этой роли убедительно выступает заслуженный артист России Василий Швечков-старший. Как и в повести, Мордонт периодически, притом не без робости, приходит к графу, чтобы поговорить с ним о жизни прихода и о благотворительности. Но граф терпеть не мог ни церковь, ни благотворительность, и буквально приходил в ярость, когда узнавал, что кто-то из его арендаторов осмеливался быть бедным или больным и нуждаться в помощи. Доставалось тогда и Мордонту, которого граф, как лакея, мог выставить вон.
На этот раз священник пришел к графу с особой миссией: выпросить отсрочку арендной платы для фермера Хиггинса, у которого из-за продолжительной болезни дела пришли в упадок. Мордонт с горечью говорил о том, что управляющий графа грозится выселить Хиггинса с фермы, но сейчас это стало бы настоящей трагедией для его семьи, потому что все дети в доме заболели скарлатиной. "У вас плохой управляющий, сэр, – неожиданно сказал Седрик. – Он не жалеет людей, когда им это особенно необходимо… И не обо всем докладывает вам. Вот вы – другое дело, вы ведь знаете, как нужно поступить". – "А как бы ты поступил?" – спросил граф. – "Если бы я был богат, я бы оставил Хиггинса и дал бы все, что нужно, для его семьи… Я думаю, что вы можете всякому дать, что хотите. Вы сейчас напишете письмо своему управляющему?" – "Писать будешь ты, – ответил граф. – Пиши: "Оставьте пока Хиггинса в покое". И подпишись – "Фаунтлерой". Седрик так и сделал. И письмо маленького лендлорда тут же возымело действие. Тогда священника до глубины души поразили не только необыкновенная красота и благородство Седрика, но и необыкновенная сила его простых добросердечных слов – как будто он видел перед собой ангела во плоти.
По всем поступкам графа было видно, что внук действительно оказывает на него какое-то магнетическое воздействие. Еще в Америке, не без помощи матери, Седрик уверовал в то, что его дедушка – образец благодетели и великодушия. Естественно, в Англии его никто в этом не разубеждал. И безоговорочная вера внука в него была той волшебной силой, которая не позволяла графу поступать дурно. Более того, граф обнаружил, что ему самому доставляет удовольствие делать то, что от него ждал Седрик. Совсем недавно никто даже не мог предположить, что граф хотя бы поинтересуется, в каких условиях живут работники на задворках его владений. Но этим сразу заинтересовалась мама Седрика, начав тратить на благотворительность те деньги, которые выделял граф на ее содержание. И то, что она рассказывала сыну, было ужасно: "Дома стоят там совсем близко друг к другу и почти упали; в них едва можно дышать, а люди в них такие бедные и так плохо живут! Они часто бывают нездоровы, и дети у них умирают…" С большим волнением пересказывая все это дедушке, Седрик был уверен, что он прикажет снести те ветхие лачуги и на их месте построить новые дома. И когда в замок в очередной раз явился адвокат, граф вывел его на балкон и, указывая на видневшиеся вдали лачуги, энергично произнес: "Мы их сроем, а на их месте будут образцовые коттеджи. Мы строимся, Хэвишем, потому что я самый лучший в мире граф, и у меня самый лучший в мире внук!"
В спектакле есть еще одна сцена, отсутствующая в пьесе, – посещение графом церкви, что стало сенсацией на всю округу. Священник Мордонт счел это очередным чудом, хотя графом руководило чувство далеко не духовного свойства – ему просто хотелось показать людям своего замечательного внука. Ведь все знали о его проблемах с сыновьями, поэтому теперь, демонстрируя всем нового лорда Фаунтлероя, граф торжествовал. Ему очень льстило мнение всех окружающих, что его внук – с головы до пят настоящий лорд! У церковных ворот их поджидал бедняга Хиггинс, которому так помогло письмо, написанное Седриком. В ответ на горячую благодарность фермера мальчик сказал, что он только письмо написал, а все остальное сделал дедушка. Здесь же, в церкви, граф впервые издали увидел мать Седрика и убедился, насколько она мила, скромна и хороша собой. И сразу понял: все не зря говорили, что миссис Эррол – истинная леди, хоть и американка. Видя, как после службы она в одиночестве пошла домой, граф вскоре заказал прелестную двухместную коляску и сказал Седрику: "Это твой подарок матери. Нельзя, чтобы она ходила пешком".
Казалось бы, основной конфликт пьесы стал плавно потухать. Но к концу спектакля вдруг с молниеносной быстротой начинает развиваться новая, ничем ранее не мотивированная конфликтная ситуация. Все началось с того, что в адвокатской конторе мистера Хэвишема совершенно неожиданно появилась очень странная особа, заявившая, что она – жена старшего сына графа, следовательно, ее сын от этого брака и есть истинный лорд Фаунтлерой, которого следует восстановить в правах. Для подтверждения своих слов она предъявила адвокату брачное свидетельство. С этим потрясающим известием адвокат немедленно явился к графу и, передавая ему все обстоятельства этого странного дела, высказал и некоторые свои сомнения в его правдоподобности.
В повести и даже в пьесе довольно детально описывается, каким психологическим ударом для графа оказалось это известие. Он буквально не находил себе места, так как уже не мог представить, что вместо Седрика лордом Фаунтлероем станет кто-то другой, и решил всеми силами этого не допустить. К тому же, узнав от адвоката, насколько невежественной и вульгарной была эта неизвестная особа, граф сразу же проникся теплым чувством к матери Седрика, которую все называли истинной леди. Более того, он раскаивался перед ней во всех своих грехах: "Я вел себя как глупый старый упрямец. Боюсь, что я плохо обошелся с вами… Мне очень тяжело, и я пришел к вам просто потому, что вы похожи на мальчика, и он любит вас, а я люблю его. Если только это возможно, будьте ко мне великодушны – ради него!"
В спектакле таких душещипательных сцен нет. Не фокусируется внимание и на переживаниях графа. Акцент переносится на борьбу адвоката Хэвишема за права Седрика. И тут в действие вводится новый персонаж, которого нет ни в повести, ни в пьесе, но чье появление в данной ситуации весьма закономерно. Это шотландец Блюм – адвокат той странной женщины, которая назвалась женой старшего сына графа. В результате действие приобрело дополнительные смыслы: во-первых, примитивная и невежественная самозванка самостоятельно вряд ли смогла бы даже сформулировать свои требования, а во-вторых, у зрителя появилась возможность наблюдать не только борьбу двух адвокатских позиций, но и двух характеров: многоопытного и уверенного в своем профессионализме Хэвишема и заурядного напыщенного выскочки, недостойного звания адвоката. В роли Блюма, чье появление довольно-таки оживило спектакль и внесло в него неожиданный колорит, удачно выступил Василий Швечков-младший.
Пока оба адвоката старались укрепить свои позиции, лондонские газеты рассказывали о необычном событии, произошедшем в замке Дорринкорт, о странном браке покойного лорда Фаунтлероя и о его странной жене и сыне, которые вдруг объявились неизвестно откуда. Из английских газет эта новость тут же перекочевала в американские и, как и следовало ожидать, совершенно случайно попалась на глаза Дика – того самого чистильщика сапог, с которым так дружен был Седрик. На фото, которым сопровождалась заметка, Дик сразу узнал жену своего старшего брата Бена, который сейчас трудился на ранчо в Калифорнии. А пока они жили вместе, она доводила его бесконечными претензиями и постоянным требованием денег, а потом и вовсе ушла из дому, бросив сына на попечение чужих людей. Естественно, с этой газетой он помчался к бакалейщику Хоббсу. "Никакая она не жена лорда! Можете что угодно со мной делать, только это Минна! Минна! Я ее всюду узнаю – и Бен тоже!" – горячился от волнения Дик.
В результате все трое: Хоббс и Дик с братом в спешном порядке отправились в Англию. И прибыли они в нужное место и в нужный час как раз в тот момент, когда оба адвоката в присутствии графа и мнимой вдовы излагали свои позиции. Мистер Хэвишем представлял свою версию о том, что брачное свидетельство вполне может быть поддельным… И тут, как по мановению волшебной палочки, появились такие важные свидетели, что уже и доказывать фальшивость документов было излишним. Разоблаченная Минна поспешила ретироваться и скрылась в неизвестном направлении, а ее муж Бен наконец обрел своего сына, о местонахождении которого ничего не знал. Шрам на подбородке у мальчика свидетельствовал о том событии, когда его мама в приступе злобы запустила в него, совсем еще маленького, тарелкой. Что же касается мошенника-адвоката, опозорившего честь мундира, то он расплатился за это собственным позором – в честь своего проигрыша мистер Хэвишем заставил его станцевать шотландкий танец.
А потом граф устроил званый ужин, чего ранее никогда не делал. И привел в восторг своих гостей, когда они увидели его танцующим с мамой маленького лорда, которая наконец будет тоже жить в замке. Облагодетельствовал он и американских друзей своего внука. Для Бена с сыном в Калифорнии было приобретено ранчо, а Дика граф устроил в Лондоне учиться. Но самое интересное произошло с бакалейщиком Хоббсом: ему настолько понравилась Англия и так не хотелось расставаться со своим юным другом, что он продал свою лавку в Нью-Йорке и открыл торговлю в деревне близ замка. А со временем мистер Хоббс стал чуть ли не большим приверженцем аристократии, чем сам граф. Теперь он регулярно читал придворные новости и с интересом следил за всем, что происходит в Палате лордов.
Зоя Лысенко
Нёман №8, 2019 (стр.146-157)
|
